Как любить животных в мире, который создал человек

«Половина Земли» не означает возвращения дикой природы. Девственных территорий не существует в принципе. Мы повсеместно изменили концентрацию углерода в атмосфере и, следовательно, изменили температуру и количество осадков. Даже в бассейне Амазонки почву активно возделывали и удобряли древесным углем еще до европейской колонизации Южной Америки. Берега этой реки когда-то кишели черепахами, но потом европейцы начали собирать их яйца. То, что мы сегодня воспринимаем как девственные дождевые леса, отчасти создано человеком. В областях, где животных много – как в той же Амазонии, – живут люди, и эти люди обычно знают о сохранении местных видов намного больше, чем западные защитники природы.

Так что дело не в выборе между животными и человеком. В то же время издержки охраны природы рискуют целиком лечь на плечи местного населения. Когда в конце XIX и в XX веке появились первые национальные парки, при их создании довольно часто жителей выгоняли, хотя вреда окружающей среде от них было куда меньше, чем от тех, кто их выселял. Они теряли свои пастбища и право на охоту, хотя понимали местную экологию. Их отправляли в места, с которыми у них не было связи. Они страдали оттого, что для защитников природы животные были важнее людей. Эта установка сохранялась до последнего времени. African Parks, частный проект по защите природы, основанный умершим голландским филантропом Паулем ван Флиссингеном, берет под контроль африканские национальные парки и укрепляет их безопасность. В 2004 году организация подписала сделку с двумя парками в Южной Эфиопии и при этом заявила, что последующее выселение тысяч местных жителей ее не касается. Это было неэтично в ситуации, когда многие люди в Африке южнее Сахары бедны и всецело зависят от земли. Кроме того, это оказалось неэффективно. Через три года African Parks договор расторгла, сославшись на то, что правительство не согласилось с решением запретить местным жителям пасти скот. Если твой приоритет – животные, появляется искушение уйти в «глухую оборону» и начать воспринимать людей как проблему.

Сегодня защитники природы в основном все же стараются сотрудничать с местными общинами. Выделение охраняемой области – это в целом неплохо для населения, поскольку доходы приносит не только охота, но и туризм. Одно глобальное исследование на эту тему показало, что домохозяйства рядом с парками, где появляются туристы, на 17 % богаче аналогичных домохозяйств, живущих дальше от них. Маленькие дети, выросшие близко к защищенным районам, были выше ростом, что указывает на более качественное питание. Туризм уже сейчас позволяет оплачивать сохранение 20–30 % оставшихся на воле львов, африканских слонов, черных носорогов и других видов, например волнистых альбатросов. До удара коронавируса экологически сознательный туризм быстро развивался.

Тем не менее у этого подхода есть свои ограничения. В национальных парках Северной Америки туристы платят в три раза больше, чем в национальных парках Африки и Латинской Америки, вместе взятых. Чтобы привлечь богатых американцев и европейцев в тропики, придется возить самолетами на другой конец света на тысячи людей больше, а это нельзя признать экологически устойчивым шагом. Если нам нужны дикие пространства, придется платить за их защиту местным жителям. Благотворительные организации, занимающиеся окружающей средой, уже пытаются давать наличные в надежде уменьшить потребность в вырубке леса и получают таким образом экосистемные услуги, например запасание углерода и уменьшение риска наводнений. Так поступают, в частности, в Мексике и Коста-Рике. Это не стопроцентная мера: рандомизированное исследование в Сьерра-Леоне показало, что денежные выплаты, как минимум в краткосрочной перспективе, даже ускорили расчистку дождевых лесов, – но чаще это все же срабатывает. Если мы хотим, чтобы Амазония существовала и впредь, придется позаботиться о том, чтобы у местных жителей были финансовые стимулы ее беречь, а не заниматься ее нелегальным уничтожением. Это, грубо говоря, означает, что богатые страны должны делиться деньгами с бедными, где находятся наиболее богатые животной жизнью области.