Как любить животных в мире, который создал человек

Он тычет меч-рыбу в глаз, чтобы проверить блеск, и раздвигает жабры, чтобы я увидел, черная ли внутри плоть. Он стирает лед с ее боков, чтобы я смог оценить кожу. Мне кажется, что я что-то уловил, но тут Пако начинает с энтузиазмом рассказывать о форме живота меч-рыб. Ну да, думаю я. Мне в любом случае не нужно сто пятьдесят семь килограммов мертвой рыбины.

Пако жалуется на китайских рыбаков, которые применяют сети, не пропускающие молодняк. Он жалуется на пластмассу и изменения климата. Сам он был в море всего раз. Он щиплет себя за шею. «У тебя cojones подскакивают досюда, – говорит он. – Море сурово, надо быть мужиком с яйцами. Судно – это просто ореховая скорлупка».

Начинается аукцион. Числа идут вниз.

«Девять евро… Восемь девяносто пять… Восемь девяносто… Восемь восемьдесят пять».

Люди с громкоговорителями читают цены со страстностью парковочного инспектора – здесь явно не «Сотбис». Мне больше всего нравится тот, который периодически делает паузы и отрывает глаза от записной книжки с разочарованием человека, который въехал на машине в собственную гостиную и ушиб палец, вылезая из обломков. Никто из торговцев не обращает на него особого внимания, но я восхищаюсь старанием.

На этих аукционах цена будет падать до тех пор, пока кто-нибудь не проявит интерес. После этого потенциальный покупатель как следует проверяет рыбу: перекладывает ее из одного ящика в другой в поисках изъянов. Преимущество такой системы в том, что торговец может решить, что рыба не стоит заявленной цены, и отсчет возобновляется там, где остановился. Это происходит неоднократно. Люди кладут руки в карманы, а и без того разочарованный аукционист расстраивается еще больше, будто он не только разбил машину и ушиб палец, но и забыл разморозить себе обед.

Виго – хаб для рыбаков. Часть рыбы попадает сюда через Португалию, часть привозят издалека, даже из Ирландии, в надежде на хорошую цену. Тем не менее свежая рыба здесь – верхушка айсберга. Еще в 1960-х годах группа галисийцев осознала, что будущее рыболовства лежит не у этих густонаселенных берегов, а в тысячах миль отсюда, в Южной Атлантике. Они сделали ставку на набиравшие популярность плавучие базы – целые рыбопромышленные фабрики с морозильными камерами и расфасовкой на борту. Заморозку позаимствовали у мясной отрасли: это позволяло сразу же паковать рыбу для хранения и вести лов неделями. Практически каждый житель Виго знает кого-то с тех первых судов.

Образованная рыбаками компания Pescanova согласовала доступ в воды Аргентины, Намибии, Мозамбика и Анголы и стала крупнейшей в мире в своей отрасли. Этот титул она сохраняла вплоть до финансового кризиса, когда выяснилось, что ее налоговые декларации попахивают, как просроченный товар, и пришлось прибегнуть к неотложной корпоративной хирургии. Pescanova по-прежнему остается гигантом: наряду с двенадцатью другими компаниями она вылавливает более десятой доли рыбы, добываемой из мировых океанов. Современное рыболовство – примечательный вид деятельности. Некоторые морепродукты теперь приходят в порт в том же виде, что и в супермаркет, – замороженные и в картонных пакетах. Иногда их перегружают прямо в море, чтобы рыболовное судно могло продолжать лов месяцами.

Я отдаляюсь от рынка и иду вдоль берега к огромным траулерам, которые недавно вернулись с Фолклендских островов, груженные полутора тысячами тонн замороженного кальмара. Они такие колоссальные, что кажутся почти мифическими. В порту, безусловно, есть свои мифы. Его обходительный начальник, бывший политик по имени Энрике Лопес Вейга, рассказывает мне, что «люди моря не слишком дисциплинированный народ, и они хотят дисциплины».

Поездка в Виго заставила меня осознать, как мало рыбаки связаны с рыбой. Животноводы знают своих животных и во многом стараются учитывать их интересы, насколько позволяют экономика и традиции. Рыболовство сосредоточено на извлечении животных из воды, а не на выращивании, поэтому внутренним ограничениям здесь появиться сложнее. Виго показывает, почему нам так сложно задавать вопросы рыбной отрасли. Мы просто не чувствуем сопереживания к рыбам, к тому же рыболовство в гораздо большей степени, чем животноводство, обращается к чувству борьбы человека со стихией. Мы рыбачим дольше, чем разводим животных. Рыба, попавшаяся в сети, может быть, всего несколько часов назад, еще позволяет ощутить связь с природой, но замороженная рыба, которую везли через полмира, олицетворяет нашу борьбу с бурными морями. Мы существа, которые эволюционировали на суше и сумели покорить две трети земной поверхности, покрытые водной гладью. Мы не умеем ходить по воде, но мы научились жить за ее счет.