Как мы читаем. Заметки, записки, посты о современной литературе

Поэзия снова в тренде. Все началось с этой новости, озвученной руководством «Эксмо» в начале февраля на встрече с журналистами. Как сообщил новый гендиректор компании Евгений Капьев, с этого года «Эксмо» будет «двигать» поэзию, чтобы вывести ее уже в будущем году в лидеры продаж. Заявление произвело огромный эффект. Даже редко обозревающая поэзию Галина Юзефович отметила в «Фейсбуке», что именно эта новость поразила ее пуще остальных. Неудивительно, ибо мы привыкли слышать сетования редакторов толстых журналов, что поэзия никому не нужна, тиражи упали до трехсот экземпляров, а на встречи с признанными авторами приходят полтора землекопа.

В качестве доказательства того, что поэзия теперь востребована, Капьев гордо тряс книгой Ах Астаховой, изданной 17-тысячным тиражом на розовой бумаге и сохранившей все грамматические ошибки авторши:

Взяв микрофон и сдерживая смех,
Я вскрикнул, уподобившись мерзавцу:
«А эту женщину любил я меньше всех!» —
И указал на брошенную пальцем.
Она стояла посреди толпы —
Толпа смеялась, потирая руки!
Я видел, как меняются черты
Ее лица от поглотившей скуки.

Не буду говорить, чем плоха Астахова. Отмечу лишь, что полностью согласна с Львом Обориным, проанализировавшим наследие популярной авторши и вынесшим вердикт, что это не имеет ровно никакой ценности. Некорректно сравнивать это с Полозковой или с Асадовым, тоже поп-поэзией, но при этом несоизмеримо более высокого уровня. И странно понимать, что книжный гигант опустился до легализации ерунды, издавая ее огромными тиражами.

Ведь Астаховой дело не кончается. План по захвату мира продолжился «поэтическим» сборником актера Саши Петрова с виршами уровня поэта Цветика:

Свет,
ночь,
день,
ты – человек
я – тень
твоя,
хожу с тобой,
бегу, не спотыкаюсь.
я тебя люблю,
я каждый день тобою восхищаюсь.

Сборник вышел тиражом пять тысяч экземпляров, но Саша рассчитывает на доптираж. Если вы думаете, что это дно, то глубоко ошибаетесь. Есть еще иностранная поэзия. Например, творчество Рупи Каур. «Milk and Honey» (2014) – книга, которую, как написано на обложке, никто не хотел публиковать, поэтому авторица издала ее сама и в итоге продала уже два миллиона экземпляров:

Ты провела достаточно ночей
С обвитыми у пениса ногами,
Чтобы забыть, что значит одиночество.

Перевод на русский подкачал, но поскольку книга издана в виде билингвы, можно судить, что и сами по себе вирши не сильно хороши. Публикуя такой казус, хорошо бы снабдить его предисловием: кто такая Каур, почему опопулярилась, в чем фишка. Издатели не удосужились этого предоставить, подавая сборник непонятно чего как готовый набор шедевров.

Очевидно, что делать поэзию трендом берутся люди, не особо в ней смыслящие, не знающие, что стихи не издают на розовой бумаге, и назначающие в поэты по количеству подписчиков.

Помнится, эти размышления заставили меня раскудахтаться, зайтись праведным гневом и в эфире радио «Комсомольская правда» поинтересоваться у Астаховой: как она думает, отчего ее книги продаются тиражами семнадцать тысяч, а стихи признанного классика Чухонцева едва перевалят за тысячу. Не читавшая Чухонцева, она ответила, мол, может, у него с лицом что-то. В человеке все должно быть прекрасно…

Уже сейчас понимаю – вопрос был неудачен. Неверно пытаться унизить автора, указав ему на свое место в мире. Однако с этого вопроса все пошло-поехало. Сравнение Астаховой и Чухонцева заняло посты известных критиков и писателей и склеило две фамилии.

Писатель Всеволод Непогодин заявляет в «Фейсбуке», что поэзия Чухонцева не встречает у него и у массы людей никакого отклика, в то время как стихи Астаховой находят отклик у всех. Критик Кирилл Анкудинов, решив плеснуть бензина в скандал, вывешивает на обозрение плохое стихотворение Чухонцева и хорошее Астаховой, предлагая сравнить и определить на глазок, кто есть кто.

Сравнивая этих двоих, критики допускают ошибку похлеще, чем «Эксмо», решившееся печатать желтую поэзию. В конце концов, издательство и не планировало ставить на одну полку Астахову и Чухонцева. Литературные же критики проделали это с легкостью, разрушая ту самую иерархию, без которой, как говорил Баратынский в «Последнем поэте», поэзия невозможна.

Что хотели сказать этим постом? Что какой народ – такой и поэт? Что раз уж не отличаем Чухонцева от Астаховой – то получим заслуженное?

Это не новость. Для многих людей поэзия – то, что написано в столбик. И тот факт, что на выступления Астаховой приходят учителя и филологи, показывает, что и гуманитарии подчас не отличают божий дар от яичницы. Но, вопреки Непогодину, это совсем не значит, что Астахова нам нужнее Чухонцева.