Как мы делали реформы. Записки первого министра экономики новой России

Этим же указом устанавливались свободные тарифы при пассажирских перевозках воздушным транспортом и связанными с ними работами и услугами. Вопреки нашим опасениям и апокалипсическим предсказаниям некоторых оппонентов ничего драматического при этом не произошло. Я писал ранее, что мы боялись, что у нас Север останется без людей, что люди не смогут выбираться оттуда на Большую землю. В общем, все это довольно быстро вошло в нормальное русло. Конечно, тарифы легли достаточно тяжелым бременем на расходы той части населения, которой приходилось много летать, но катастрофы не произошло.

И все же главным в этом указе было негласное освобождение цен на нефть. Заключалось оно в следующем (мне кажется, в выработанном решении была довольно серьезная игра ума). Формируется специальный фонд ценового регулирования Минфина при поставках нефти. Из этого фонда осуществляются дотационные выплаты, в том числе связанные с повышением цен на нефть, нефтепродукты и другие энергоносители (этим же указом на 30 % повышались цены на уголь, сланцы и продукты обогащения угля, остававшиеся лимитированными). Было установлено, что если согласованная с потребителем цена на нефть (без акцизного сбора и НДС) составляет менее четырех тысяч рублей, то отчисления в этот фонд не производятся. Если цена от четырех до четырех с половиной тысяч рублей, то отчисления составляют 30 % с каждых ста рублей сверх четырех тысяч. Далее процент отчислений нарастал. При цене свыше пяти тысяч рублей в фонд перечислялась половина выручки от этого прироста цены. Фактически вводился некоторый нефтяной налог. Он не назывался, разумеется, налогом и вводился поэтому не законом, а указом президента.

Это экономило время и избавляло нас от долгих согласований и обсуждений с Верховным Советом. К тому же установленный сбор был достаточно гибким, что обычно нехарактерно для налогов. Хотя, конечно, определенную критику нам пришлось по этому поводу выслушать. Формально она была не лишена оснований, потому что мы, по сути, как бы вводили новый налог. Но нам важна была сама идея. Состояла она в том, что если предприятие повышает цены на нефть, то оно должно часть своей дополнительной прибыли отдать в бюджет. Таким образом от прямого административного регулирования цен мы переходили уже к регулированию косвенному, тарифному.

Одновременно вводился индивидуальный подход к добывающим предприятиям в части акцизов. Сам термин в данном случае был выбран не очень удачно, поскольку де-факто это были рентные платежи. Указом давалось поручение правительству в недельный срок дифференцировать эти акцизы по каждому предприятию, потому что экономические показатели их деятельности в немалой степени зависели от условий добычи и других природных условий. В правительстве этим занималось Министерство топлива и энергетики. Как всегда бывает при принятии индивидуальных решений, особенно в достаточно массовом масштабе, не обошлось без волюнтаризма и даже, не исключаю, коррупции. Никого конкретно обвинять, разумеется, не могу.

Впоследствии, как мы знаем, российское правительство активно развивало эти идеи. Наш акциз (теперь он называется налог на добычу полезных ископаемых) стал более универсальным. Была введена также экспортная пошлина, которая, по сути, реализовывала ту же идею, что если предприятие продает свою нефть (в данном случае на экспорт) дороже некоторого устанавливаемого порога, то часть выручки оно отдает государству. Сейчас это один из ключевых источников поступлений в бюджет от внешнеэкономической деятельности. Наша идея введения прямой зависимости государственных поборов от размера цены продажи нефти предприятием прижилась надолго.

Я не скажу, что этот указ работал очень эффективно. Он, скорее, заложил основы перехода к новой системе регулирования ценовых пропорций в топливно-энергетическом комплексе и регулирования финансовых взаимоотношений государства с ТЭК в целом. Тем не менее принятые решения способствовали, с одной стороны, повышению доходов бюджета от ТЭК, а с другой стороны, в большей степени переводили нефтяную промышленность на условия самообеспечения, самофинансирования и хозрасчета, одним словом на рыночные рельсы.

Что нельзя делать тайной

В рамках «малых дел» реформы было принято на первый взгляд малозначимое, а на самом деле очень существенное решение, абсолютно несвойственное для предыдущего, «социалистического» законотворчества. Речь идет об установлении перечня сведений, которые не могут составлять коммерческую тайну. Учтем, что в стране только-только начал создаваться частный сектор, впереди была массовая приватизация госсобственности, и нужно было создать условия, позволяющие понять реальное финансовое состояние предприятий.