Как мы делали реформы. Записки первого министра экономики новой России

Второе обстоятельство – полившийся на страну «золотой дождь» нефтедолларов в результате резкого скачка мировых цен на нефть и газ. Дорожали и другие товары традиционного российского сырьевого экспорта. Ситуация с бюджетом стала кардинально улучшаться. Привычный дефицит сменился крупным профицитом бюджета. Удалось начать формировать солидную кубышку в виде так называемого стабилизационного фонда (ныне Фонд национального благосостояния). Появились ресурсы и для финансирования дополнительных расходов на оборону и безопасность, и для государственных инвестиционных программ, и для социальной сферы, и для повышения доходов бюджетников, а в итоге – для роста уровня жизни населения. Были сравнительно быстро погашены масштабные внешние долги. В этих условиях желание власти проводить реформы, которые всегда несут риски социального недовольства, резко снизилось. Подтвердился старый тезис, что кризис является стимулом для преобразований, а экономическая стабильность демотивирует реформаторов.

Негативным следствием резкого роста нефтегазовых доходов стало и отсутствие усилий по структурной перестройке экономики. Сидение на нефтяной игле оказалось довольно комфортным. В какой-то момент уровень зависимости российской экономики от экспорта углеводородов стал сопоставим с советским периода 80-х годов.

Бурный экономический рост в России в нулевые завершился двумя тяжелыми кризисами 2008 и 2012 годов. С тех пор российская экономика фактически пребывает в состоянии стагнации, усугубленной пандемическим кризисом и санкциями. Средний темп роста ВВП за последние пятнадцать лет составил менее 1 % в год, что ниже, чем в большинстве развитых экономик, не говоря уже о Китае и Индии. Скромная задача догнать Португалию по ВВП на душу населения за два десятка лет так и не была решена. Реальные доходы населения также стагнируют. В условиях подавления конкуренции и низкой защищенности частной собственности нарастает отставание от передовых стран в области инноваций и высоких технологий.

Ситуация была усугублена рядом серьезных ошибок в области экономической политики. Хотя в целом базовые рыночные институты сохранились, многие решения с конца нулевых подвергают их работу серьезной корректировке.

Опасной ошибкой, с моей точки зрения, является не просто отказ от дальнейшей приватизации, а выраженный курс на огосударствление экономики. Речь идет о государстве не только в качестве регулятора, а в виде прямого хозяйствующего субъекта. Под решение каждой серьезной задачи создается очередная государственная компания или корпорация. Курс на огосударствление экономики резко усилился после кризиса 2008–2009 годов. Например, в банковском секторе в настоящее время девять из десяти крупнейших банков подконтрольны государству. Сейчас, по оценкам ФАС, 70 % ВВП России производится государственными или подконтрольными государству компаниями. Во многих секторах экономики госкомпании играют ключевую, а иногда и монопольную роль.

Более того, сложилась система, при которой залогом успеха даже частного бизнеса все чаще становятся не инновации, современные технологии и высокая корпоративная культура, а взаимоотношения с государством, в том числе с конкретными ведомствами и чиновниками. Именно они открывают дорогу к госзаказу, бюджетным ресурсам и различным льготам. Конкурентная среда ослаблена и все более сжимается. Следствием этого стало отсутствие серьезных технологических прорывов и инноваций, несмотря на многочисленные разговоры о них с высоких трибун. Общеизвестно, что инновации возникают в условиях конкуренции в попытках бизнеса получить сверхприбыль и занять новую нишу на рынке. Вершиной этих усилий является создание нового сектора потребления, как это удалось, например, Стиву Джобсу и компании Apple, давшим потребителю принципиально новый инструмент работы с информацией. Современный мир невозможно представить себе без гаджетов и интернета. Неслучайно компания Apple по уровню капитализации стала так называемым единорогом (рыночная капитализация более 1 триллиона долларов). А если госкомпания и так является почти монополистом на рынке и получает средства господдержки, то объективных стимулов для развития инноваций у нее нет. Подавление конкуренции привело не только к отсутствию инновационного развития. Определяющую роль в формировании бюджета стали играть нефтегазовые доходы и другие поступления от сырьевого экспорта, что делает его крайне уязвимым.