Как мы делали реформы. Записки первого министра экономики новой России

До сих пор я благодарен Леониду Чешинскому, бывшему в то время председателем Госкомитета по хлебопродуктам, превращенного позднее в АО «Росхлебопродукт». Он каким-то сдавленным голосом сказал: «Есть у нас один пароход с американским зерном, который сейчас находится где-то у входа в Балтийское море. Он идет в Мурманск. Там положение лучше, и теоретически мы можем его завернуть на Питер. Но это под вашу личную ответственность и с письменным приказом!» Это уже было какое-то решение. Я воспрянул духом и немедленно распорядился связаться по специальной связи с капитаном и дать соответствующую команду. Так я впервые в жизни развернул корабль. Сначала этот, потом нашли еще один. Парализованная было мысль лихорадочно заработала в поисках дальнейшего решения. Мне тогда подчинялся Комитет по государственным резервам. Я разрешил открыть госрезерв и выдать оттуда необходимое до прихода и разгрузки корабля количество муки. Параллельно мы договорились завезти картошку из Польши по бартеру.

В общем, Петербург был спасен. Увы, позже Анатолий Собчак забыл об этой отчаянной ситуации и о том, как она разрешилась, и иногда критиковал меня «за нерешительность». Под нерешительностью он, правда, своеобразно понимал любые отказы в выдаче ему средств в соответствии с часто нереальными запросами, возникавшими на почве его особых отношений с Ельциным.

Наверное, это звучит лихо: завернул корабли, открыл госрезерв. Да, даже у первого замминистра, правда, ключевого ведомства, поэтому имевшего ранг министра, власти было немало. Тогда было немного другое правительство, даже по количественному составу: нас было вначале немногим более двадцати человек. И министр был действительно Министром с большой буквы, особенно в экономическом блоке правительства. Я, например, кроме своего Минэкономики, отвечал еще за Комитет по госрезервам, Комитет по иностранным инвестициям, Комитет по ценам, почти за десяток научных институтов и еще за массу других организаций, которые курировал. А еще я возглавлял несколько правительственных и межведомственных комиссий с широкими полномочиями и ряд межгосударственных комиссий по сотрудничеству с нашими ведущими внешнеэкономическими партнерами. Сейчас все это делают зампреды правительства. В общем, власти у меня тогда хватало, но и ответственность была соответствующая.

Для иллюстрации трагизма ситуации не могу отказать себе в удовольствии привести еще один пример в силу современного особого положения главного участника того случая.

В конце декабря распоряжением правительства я был назначен председателем особой межведомственной комиссии по оперативным вопросам. Ее задачей было отслеживать ситуацию после начала реформы, в первую очередь последствия либерализации цен. В силу этого ко мне стекалась разнообразная оперативная информация от всех ведомств и регионов. Помню одно сообщение в правительство, подписанное вице-мэром того же Петербурга В. В. Путиным, отвечавшим за внешнеэкономические вопросы. Цитирую по памяти, поэтому не дословно (желающие проверить могут, несомненно, найти этот документ в архиве правительства). В оперативном донесении сообщалось, что мэрии удалось договориться о получении в рамках гуманитарной помощи сверх квоты 60 тонн (в цифре могу слегка ошибаться, все-таки прошло много лет) мясных «консервов для кормления собак». Завершалось письмо словами с явно угадывавшимся чувством справедливой гордости, что на несколько дней угроза дефицита пищевого белка в городе снята. Привожу этот пример без тени иронии по отношению к автору документа. Положение было по-настоящему аховое.

Угроза экономической катастрофы усугублялась охватившим страну кризисом системы управления. Прежний механизм директивного управления хозяйством полностью вышел к тому времени из строя. Не было сколько-нибудь надежных рычагов, позволявших мобилизовать и довести до потребителя те незначительные остатки товарных запасов, которые еще существовали, но придерживались их производителями или торговлей в ожидании дальнейшего повышения цен.

Ярким примером этого кризиса управляемости может служить возникшая той осенью ситуация с заготовками зерна. Они всегда были одним из наиболее красноречивых показателей состояния дел в нашей экономике и традиционно проходили еще со времен продразверстки под сильным административным нажимом. После августовского путча, окончательно разрушившего советскую административную систему, государственные закупки зерна упали в четыре раза. Наивные попытки правительства СССР закупать зерно у собственных крестьян за валюту провалились из-за отсутствия этой самой валюты. В долг даже совхозы отгружать зерно отказались. По данным Комитета по хлебопродуктам, централизованных запасов зерна в стране хватало лишь до февраля 1992 года. Это делало перспективу голода не выдумкой склонных к преувеличениям журналистов, а суровой правдой, с которой страна могла столкнуться уже к концу зимы.

Последний шанс на спасение – либерализация экономики