Как мы делали реформы. Записки первого министра экономики новой России

Был здесь, конечно, и негативный момент. Денег в стране в целом все равно было еще мало, а социальные запросы после откровенно популистской политики 1989–1991 годов сохранялись достаточно высокими. Регионы в поисках доходов активно занялись местным налоготворчеством. Чуть ли не каждый регион придумывал собственные налоги, иногда довольно экзотические, типа сборов за прогон скота в Калмыкии. В итоге в целом по стране действовало, помимо федеральных, еще несколько десятков региональных и даже муниципальных налогов и сборов. Многие главы регионов и даже руководители еще более низкого уровня занимались этим так активно, что просто подрубали сук, на котором сидели. Они вводили все новые налоги и иные поборы. В результате экономическая активность падала, предприятия становились убыточными, бизнес не развивался, налоговая база сужалась. Единое экономическое пространство страны невольно разрывалось. Так продолжалось практически до принятия в середине 90-х Налогового кодекса, положившего конец этой порочной практике.

Однако в целом шел объективно положительный процесс, в результате которого объем доходов консолидированного бюджета страны, централизуемых в федеральном бюджете, был снижен примерно на десять процентных пунктов. В него вместо прежних 47 % всех налогов пошло лишь 37 %. Соответственно, были перераспределены и расходы.

Правда, не обошлось без перегибов. Минфин, в своем желании любой ценой снизить расходы федерального бюджета (надо сказать, что Василий Барчук был человеком жестким и прямолинейным), попытался даже переложить на регионы часть расходов по содержанию судов, милиции, таможенной службы. Но очень скоро стало ясно, что это ошибка, потому что кто платит, тот и заказывает музыку. И правоохранительные органы немедленно оказались у местных чиновников в подчиненном положении, что стало одной из причин резкого роста коррупции и местничества. Пришлось отыгрывать назад.

Нужно сказать, что местное финансирование таких служб в цивилизованном государстве явление вполне нормальное, но в нашей стране, где глава местной власти, как правило, ощущает себя неким удельным князем, этот вариант не проходил.

В предъявляемых центру требованиях каждый регион использовал свои мотивы, как, впрочем, и свои рычаги давления. Но была и некая общая схема. Местные руководители старались выйти на Ельцина и, заручившись его поддержкой, начинали обрабатывать Гайдара, а затем и меня, непосредственно отвечавшего за работу с регионами. У многих из них существовал некий стандартный набор фраз и аргументов. Говорилось примерно следующее: у нас набирает силу националистическое движение (в случае областей – просто протестное); мы, конечно, за единство России и, в отличие от Татарстана и Чечни, никогда не поставим вопрос об отделении или политическом суверенитете, но поймите наше тяжелое положение… Проекты указов о предоставлении соответствующих льгот тому или иному региону готовились на местах и носили почти одинаковые названия: «О мерах государственной поддержки социально-экономического развития республики (края, области)…». В них подробно расписывалось, в чем должна заключаться эта государственная поддержка. И если суммировать все требования, то получалось, что данному региону следовало отдать все, что там есть, добавить то, чего там нет, и после этого уже никогда с него ничего не спрашивать.

Первым такой указ стал готовиться и вышел по Республике Коми, а потом они стали штамповаться чуть ли не под копирку. И Министерство экономики играло во всем этом самую неблагодарную роль. Ко мне приходили ходоки с соответствующими резолюциями на проекте документа, после чего начиналась грубая торговля по каждому пункту со стучанием кулаками по столу, взаимными обидами и тяжелыми упреками.

История появления первого из этих указов достаточно показательна в целом для всего процесса проталкивания региональными лоббистами своих запросов. Приехав в Москву, руководители республики отправились с проектом указа к Ельцину. Коми – это, в частности, Воркута, это шахтеры, у которых с президентом свои особые отношения. Шахтерские забастовки сильно подорвали режим Горбачева, но позже нанесли удар и по молодой российской власти. Естественно, что Ельцин дал поручение Гайдару: «Рассмотреть и решить положительно». А Гайдар переадресовал его мне, возложив на Минэкономики функцию окончательного фильтра. В общем, вся эта делегация в полном составе является ко мне: «Мы были у Ельцина, были у Гайдара, указ практически готов, Вам нужно только все посмотреть и завизировать. Надеемся, вы понимаете, какая у нас тяжелая экономическая ситуация, какая социальная напряженность». Я вынужден был их сразу осадить: «Если Ельцин и Гайдар все решили, то они обойдутся и без моей визы. А коли вы все-таки пришли ко мне, значит не все решено и будем разбираться». Однако мне пришлось проявлять максимум изворотливости, поскольку и отказать совсем было нельзя, и согласиться на все требования невозможно без серьезного ущерба для бюджета.