Как мы делали реформы. Записки первого министра экономики новой России

Опасность такой ситуации для будущего страны была столь велика, что мы даже получили поддержку в борьбе с регионами по этому направлению от Верховного Совета, обычно противостоявшего правительству в любых конфликтах. Принимая постановление «О введении в действие закона о бюджетной системе РСФСР на 1992 год», Верховный Совет пятым пунктом этого постановления отменил указанные решения по налогам, принятые регионами. Более того, постановлением разрешалось правительству и Центральному банку совместно в необходимых случаях применять разного рода санкции против этих регионов. В числе таких санкций были: прекращение выдачи лицензий на экспорт, приостановка поставки продукции из централизованных госресурсов, включая импортные, приостановка финансирования из федерального бюджета предприятий и бюджетных организаций, находящихся на соответствующих территориях. Последняя достаточно сильная мера была обоюдоострой. Местные власти всегда могли недовольство предприятий и учреждений, которые не получили деньги из федерального бюджета, направить именно против федеральных властей, скрыв от общественности, почему, собственно, федеральные власти прекратили выплаты. Пожалуй, самым мощным по тем временам было следующее средство: нам разрешалось ставить выдачу наличных на ту или иную территорию в зависимость от недополученных перечислений в республиканский бюджет. Нельзя сказать, чтобы подобные санкции были сверхжесткими и эффективными, но политически это было весомое решение. В общем, совместными с парламентом усилиями нам тогда удалось республики задавить и добиться, чтобы они платили налоги в федеральный бюджет так, как положено по законодательству.

Тогда еще не началась борьба за симпатии регионов, развернувшаяся перед референдумом 1993 года, и подобное решение удалось провести.

Уже позже, через год, Борис Федоров был вынужден очень активно бороться с подобными настроениями регионов по поводу налогов, вновь возникшими на почве заигрывания с ними перед референдумом.

Правда, когда пришли первые «указопросители» из Коми, я не был готов к их напору. Это было самое начало. Еще только шла борьба за союзные министерства, за кадры и прочее. Первый блин дался мне с огромным трудом.

Это был период шахтерских забастовок, а потому руководители республики запросто выжимали даже не из меня, а из президента все льготы, которые только были возможны. Минэкономики как раз отмело очень многие требования, поначалу записанные в проекте указа, но далее пошла в ход «высокая политика», и в Кремле сказали: «Да, Нечаев не разобрался». В итоге окончательный вариант указа приобрел значительно более льготный для республики вид в сравнении с текстом, вышедшим из стен нашего министерства. Были сильно увеличены квоты на экспорт нефти, разрешен практически неограниченный экспорт угля, больше было оставлено налогов в пользу республики, и так по всем позициям. Но потом, над текстами других аналогичных указов, мы уже работали в едином ключе.

Сначала у меня в министерстве сотрудники отделов «уминали» требования регионов, насколько это было возможно. Затем приходили ко мне как бы уже с согласованным вариантом, и я устраивал небольшое представление в виде разноса своим сотрудникам: «Что же вы делаете? Эта позиция никак не проходит, это издевательство над всей государственной политикой и здравым смыслом. Вас надо гнать с работы, если вы способны согласиться на такой вариант! Я это категорически вычеркиваю». Присутствующие при этом ходоки, как правило, начинали заступаться за виновника: «Не наказывайте его, он просто поддался на наши уговоры, давайте еще раз все обсудим». В общем, мы устраивали классический спектакль с плохим и хорошим следователем. Часто аналогичный спектакль с моим участием, но со сменой ролей устраивал Гайдар. В итоге компромисс достигался малой кровью. А по России шла молва о Нечаеве как о непреклонном министре, которого, впрочем, можно обойти через отделы министерства.

В действительности же у нас с отделами были заранее намечены границы отступления по каждой республике или области. Мы предварительно смотрели баланс финансовых отношений, квоты на экспорт и другие параметры. И изначально согласовывали, что и в каком объеме можно отдать, а где придется стоять насмерть. Мы отнюдь не стремились быть эдакими держимордами, старающимися «держать и не пущать». Это было просто невозможно, да и не нужно. Положение во многих регионах действительно было сложным.