Как мы не стали бандой

Ему в этой ее жизни места никакого не было. Наверное, просто хотелось на нее посмотреть. Могли выручить «Одноклассники», Хубариев там спецом аккуратно зарегистрировался, но аккаунт Лизы так и не нашел. Не было там и дачных друзей.

Желание разыскать Линьковича-старшего и, чем черт не шутит, Стаса и отправило Диму в Северянку.

Электричка, как и раньше, шла от вокзала полчаса. Как и раньше, чтобы попасть на нужную сторону, надо было перейти пути. Но Дима свернул сначала в сторону рыночка, который, казалось, почти никак не изменился с 1986 года.

Палатки, правда, были другие, и торговали всякой разнообразной всячиной.

Вернувшись на правильную сторону, он пошел по привычной дороге, как они все вместе ходили от станции. Была и другая, но они ее не любили. Почему так, а не этак, Дима не помнил. Наверняка имелась какая-то причина.

Он прошел мимо выглядевшего заброшенным сарайчика, в котором когда-то продавали керосин и заправляли газовые баллоны. В соседнем переулке был дом Сергея — они вместе играли футбол и, возможно, дружили бы впятером, но в конце лета 1981 года он, купаясь в реке, пропорол ногу консервной банкой, никому из взрослых сразу не сказал и по-дурацки помер от заражения крови.

Ребята узнали об этом только следующим летом.

Люди по дороге почти не встречались. Поселок, как и в былые времена, осенью засыпал.

В доме через переулок от Сергея снимали две комнаты Яна, ее немолодые родители и бабушка. Почему-то Дима помнил, что в начале девяностых они уехали в Израиль. Но за десять лет до того они о таком даже и не думали, а Яна была отличная девчонка, не то что ее подруги, жившие тоже неподалеку. В одно лето Дима и Яна так сдружились, что все время ходили вместе, и какой-то дурак начал их дразнить двумя Янами. Дураку по первое число всыпал Петя, он никогда не упускал возможность всыпать, но прозвище Ян к Диме прицепилось. Ну а потом они как-то все и разъехались. Жалко, думал Хубариев, что не перезвонил тогда Петя. Он был совсем потерянный и пьяный около клуба. И чего было самому телефон не записать. Так и пропал друг, не дай бог сгинул.

Вид бывшего дачного участка укрепил опасения Димы. Дача Кислицыных исчезла. На ее месте красовался огромный, по меркам соседних дач, недостроенный дом, обнесенный каким-то титаническим забором. Совершенно явно прежних обитателей выжили какие-то новорусские говнюки, отгрохавшие эту омерзительную махину.

Признаки жизни отсутствовали.

Дима пошел дальше.

Дома Антона Маякова в прежнем его виде тоже не было, зато около ворот стояла пара машин. За забором жарили шашлыки и кто-то звал какого-то Костю. Дима постоял немного, ожидая появления людей, выкурил сигарету, но люди так и остались за забором.

Футбольное поле, к великому удивлению Димы, сохранилось почти в прежнем виде, только часть его была переделана в детскую площадку.

Жив был и прилепившийся к полю маленький магазинчик. Раньше около него утром собирались старухи и дети за молоком и хлебом, потом их сменяли любители утреннего портвейна. Палатка работала до пяти часов вечера.

Только сейчас Дима понял, что хочет есть. Он зашел в магазин. Продавщица собиралась закрываться и недовольно посмотрела на незнакомого мужчину. Хубариев с максимально доброй улыбкой попросил отпустить ему хлеба и колбасы. Выпивать не хотел, хотя напитки были представлены в ассортименте.

Продавщица выдала ему батон, упакованный в целлофановый пакет, и колбасную нарезку.

Дима поднес батон к лицу.

— Не пахнет, а раньше я все утро ждал запах, он мне потом даже снился иногда.

Продавщица демонстративно переступила с ноги на ногу.

— Его привозили с завода, он был неподалеку, и поэтому хлеб был пахучий и теплый, — зачем-то рассказывал Дима, — теперь так редко бывает.

Продавщица улыбнулась:

— А вы здесь жили раньше? Мне только рассказывали про теплый хлеб, я-то не застала совсем, нам из другого района привозят, уже вот такой.

— Мы дачу здесь снимали, давно, еще в восьмидесятые. А вы не знаете, Линьковичи здесь еще живут? — Дима подумал, что другого знатока здешних мест может и не найтись, а продавщицы всегда всех знают.

Девушка — тут только Хубариев сообразил, что она моложе его лет на десять, не меньше, — погрустнела.

— Генерал умер, сын с тех пор ни разу не приезжал, а в их доме я живу, он мне перечисляет деньги, чтобы я зверей прикармливала, ну и за домом смотрела.

— Каких зверей? — Дима представил на секунду, что импозантный Иван Георгиевич на старости лет завел домашний скот, представил на секунду его с коровами или свиньями и прям оторопел.

— Он пару собак кормил и котов, не от пуза, а так, чтобы не сдохли, сам-то безвылазно здесь жил, разве что на пару дней в Москву уедет, а потом снова тут, вы мне поможете с замком, а то он какой-то тугой.

— А почему генерал? — спросил Дима, помогая Люсе, так звали продавщицу, они как-то незаметно представились друг другу.

— Его так все называли, у него выправка была как у генерала, и ходил он так, как будто на параде, но он добрый был на самом деле и гораздо проще, чем казался.