Как мы умираем 1

необъяснимое явление, но в некоторых случаях есть опреде-ленная причина, а иногда прилив энергии – это благослове-ние.

Холли нет в живых уже 30 лет. Но этим утром она вы-бирается из глубин моей памяти прямо на страницы. Возможно, всему виной туманное осеннее утро, напомнившее

о ней. Она рано разбудила меня, обратив внимание на себя: сначала, будто картинки из немого кино, появились очерта-ния ее бледной улыбки, заостренный нос, трепетные руки…

Затем я различила ее смех в карканье ворон за окном: ла-ющий, рваный, заточенный суровыми ветрами с загрязнен-ной промышленными отходами реки, подростковым курени-ем и преждевременным легочным заболеванием. Наконец, она вытащила меня из теплой кровати и усадила за стол, что-

бы рассказать свою историю.

Тридцать лет назад я получила работу в хосписе после

нескольких лет практики в различных направлениях медицины, прошла обучение в области онкологии и была свеже-испеченным аспирантом. Я чувствовала себя вполне опытной. Паллиативная медицина соответствовала всем моим

ожиданиям, это вдохновляло. Командная работа вперемеш-ку с детективным расследованием причин заболевания помогала найти лучший вариант паллиативной помощи. Внимание к психологическому состоянию и нуждам пациентов и

их семей; честность перед лицом прогрессирующего заболевания; признание уникальности каждого пациента и признание его главным членом команды, ухаживающей за ним. Помогать пациенту согласно его предпочтениям: полная смена

парадигмы. Я нашла свое племя.

Паллиативная помощь психологически тяжела для

врача, но она помогает быть максимально близко к

пациенту, поддерживать и помогать ему, а не только его

телу.

Главврач хосписа без перерыва работал на вызовах, пока в

начале августа не появилась я. Он всегда излучал энтузиазм

и доброту, отвечал на вопросы и спокойно относился к моим

неопытности в паллиативном уходе и юношеской уверенности. Увидев здесь пациентов, знакомых по онкологическому

центру, я удивилась – тут они чувствовали себя гораздо лучше, чем когда находились под моей опекой. Теперь их боль

можно было контролировать, но при этом они оставались в

полном сознании. Может быть, я слишком хорошо о себе думала, однако заметила, что в хосписе этим пациентам гораздо комфортнее, чем в лучших онкологических центрах. Возможно, мои предыдущие навыки были всего лишь базой для

новых знаний. Быть может, моя миссия здесь заключалась не

в лечении, а в учебе. Смирение поздно приходит к молодым.

Первый месяц обходов, корректировка дозировки лекарств для контроля симптомов и минимизации побочных

эффектов, наблюдение за тем, как главврач хосписа обсуждает настроение и тревоги пациентов наряду со сном или работой кишечника, участие во встречах группы, рассматри-вающей физическое, эмоциональное, социальное и духовное

здоровье каждого пациента… После всего этого главврач решил, что я могу поработать на вызовах в выходные. Приходя

каждое утро в хоспис, он подстраховывал меня, отвечая на

вопросы и вместе рассматривая особо сложные случаи, но я

должна была отвечать на вызовы медсестер, звонки врачей

общей практики и стационарных отделений и пытаться решить все возникающие вопросы. Я была в восторге.

Врач общей практики, работавший с Холли, позвонил

днем в субботу. За ней ухаживали медсестры общественной

паллиативной службы, офис которой находился у нас в хосписе, и он надеялся, что я о Холли слышала. Ей было около

40, двое детей-подростков. Прогрессирующая опухоль шей-

ки матки, которая заполнила ее таз, давила на мочевой пузырь, кишечник и нервы. Медсестры вместе с врачом помогали облегчить боль Холли, поэтому она могла подниматься

с кровати, выходить на площадку, чтобы покурить и поговорить с соседями. На прошлой неделе у нее начались приступы тошноты, вызванные отказом почек, – опухоль передави-ла тонкие мочеточники, по которым моча поступала в мочевой пузырь. С помощью правильно подобранного препарата

приступы удалось купировать.

Сегодня возникла новая проблема: ночью никто не смог

сомкнуть глаз, потому что Холли подняла весь дом и хотела общаться. Обычно она делала несколько шагов в неделю, но внезапно оживилась и стала активной, не могла заснуть, разбудила детей и мать громкой музыкой и танцами. Соседи

стучали в стены. С рассветом ее мать позвонила врачу. Он

заключил, что Холли находится в эйфории, уже утомлена, но

все еще танцует, цепляясь за мебель.

– Насколько я вижу, она не испытывает боли, – объяснил

он, – и несмотря на активность, рассуждает рационально. Не

думаю, что это что-то психическое, но ума не приложу, что

с ней происходит. Вся семья вымотана. Есть ли у вас койка

для нее?

Все койки заняты, но я была заинтригована. Врач согласился с моим предложением пойти самой. Я взяла медицинскую книжку Холли из офиса медсестер и направилась через отступающий осенний туман в район города, где террасы

домов выходят на склады угля, металлургические заводы и

судостроительные предприятия, заполонившие берег реки.