Как на духу

и подвержены пропаганде недоверия и вражды к инородному, что вполне совпадало с царившей тогда шпиономанией и стра-

стью защитить отечество рабочих и крестьян. Весьма характер-

ная черта прошлой, да и сегодняшней России.

В целом у меня от лагеря остались весьма теплые воспо-

минания. Я был свой среди своих и легко вписывался в дет-

ское окружение. Вообще у меня не было тогда никаких сомне-

ний по поводу достоинств и преимуществ советской власти.

Я часто размышлял на тему о том, как мне крупно повезло

родиться в такой прекрасной стране, где все равны и где мне

предоставляются все возможности проявить себя на равных

условиях со всеми прочими. Как мне повезло родиться, напри-

мер, не в Соединенных Штатах, где угнетают негров и рабочий

класс. Лишь когда я вырос и на своей шкуре почувствовал, что

ко мне относятся совсем по-другому, нежели к представите-

лям титульной нации, у меня появились первые робкие сомне-

ния в правильности пропагандистских заверений, которые я

ежедневно получал из разных источников в огромных количе-

ствах. Но до этого было еще далеко. Должна была состояться

война и прочие гнусные события, поломавшие мое спокойное

и мирное существование.

1. Детство 23

2. Н АЧ А Л О В О Й Н Ы

Вторая мировая война началась нападением Германии

на Польшу, но к нам она фактически пришла в период фин-

ской кампании. Ленинград находился в эпицентре событий

этой «малой войны» по своей близости к фронту и по вовле-

ченности в военные события. Помню мрачные зимние месяцы

1939 года, введенную в городе светомаскировку и длинные оче-

реди за продуктами. Мама не справлялась с очередями, и мне

приходилось часами стоять в них для покупки ограниченного

уже тогда ассортимента продуктов. Впрочем, когда в Советской

России было изобилие продуктов? Помню и магазин, где мы

обычно «отоваривались», он находился на углу Загородного

проспекта и Звенигородской улицы. Был жуткий холод, и я

отбивал ногами чечётку, чтобы как-то согреться. Помню недо-

вольные физиономии соседей по очереди и иногда срывавши-

еся у них замечания в адрес властей. Это меня жутко бесило, так как я был уверен, что наши руководители во всем правы.

Все это было лишь слабой прелюдией к тому, что нас

ожидало в большой войне. Страна сама к ней стремилась, чтобы утвердить строй, похожий на советский, во всем мире.

Песня «Если завтра война» раздавалась из громкоговорителей

на каждом углу. Я был уверен, что если война произойдет, то

мы всех фашистов перебьем запросто. Мирная интерлюдия

между двумя войнами была счастливым, но быстротечным

эпизодом. Период передышки по иронии судьбы был запол-

нен мирным договором СССР с гитлеровцами и нашей актив-

ной помощью Германии, позволившей ей быстро подгото-

виться к нападению на нашу беспечную державу с ее «мудрым»

и «великим» вождем. Он не только прошляпил начало войны, но позаботился обескровить свою армию террором против ее

командного состава, а также предоставил Германии все необ-

ходимое для ведения войны. Отсюда и кошмар 1941 года.

Мне и моей маленькой семье довоенное время каза-

лось безоблачным. Занятия в школе шли своим чередом, мы

24

Соломоник А.Б. Как на духу

с мамой отделились от дяди, приобретя отдельную одиннадца-

тиметровую комнату в Лештуковом переулке. Это было совсем

близко от прежнего нашего жилья, и я продолжал поддержи-

вать прежние связи со своими дворовыми друзьями. В начале

июня 1941 года мама отправила меня к тете Маше. Ничего

не предвещало каких-то потрясений.

Помню 22-е июня как сегодня. Мы с Гавой пошли на пляж

купаться и, возвращаясь, увидали толпу народа, слушавшего

радиопередачу под большим тарелочным репродуктором. Мы

присоединились к ним. Это была речь Молотова о нападении

фашистов и объявлении войны с Германией. Люди расходились

сумрачные, погруженные в свои думы. Я шел домой, ликуя.

Вспоминаю свои бредовые пионерские размышления: «Нако-

нец-то наступил решающий момент. Это – столкновение двух

противоборствующих систем. Никакого сомнения – через пару

месяцев мы будем в Берлине, и страна заживет еще лучше».

Следующие несколько дней оставались внешне спокой-

ными, хотя были заполнены нервозными событиями. Меир, старший сын в семье, только что закончил выпускной год

в школе. Он был комсомольцем и немедленно завербовался

в народное ополчение. Ему выдали винтовку, и он уходил

куда-то патрулировать по улицам города. Дядя по приказу

сверху выкопал большую яму во дворе нашего дома, где могли

прятаться от бомбардировок члены семьи и наши соседи. Он

накрыл яму бревнами, и это оказалось самым мудрым поступ-

ком из всех прочих событий того времени. Мы, мальчишки, все воспринимали как незначительные детали, и никакого

значения им не придавали. Все было максимально интересно

и будоражило, но конкретный смысл происходящего был нам

недоступен. Я продолжать читать книги про Ната Пинкертона

и обращал мало внимания на окружающих. Когда над городом

пролетали самолеты, мы забирались на крышу нашего дома

(это было деревянное одноэтажное строение, и мы забирались

на крышу по обычной приставной лестнице). Оттуда наблю-

дали за самолетами.