Читаем Как Надежда открыла сердце полностью

– Но я не хочу брюки надевать!

– Поняла, продолжаем. Если ты пойдёшь в спортивном костюме, ты что, будешь другим? Не таким нарядным? Не таким красивым? Не таким послушным? Как будто ты не ценишь меня и у нас с тобой плохие отношения? И я как будто тебя не люблю тогда? Как будто я плохая мать?

– Ну да.

– Жуть какая. Я поняла! Вот она моя Тень – тревожность. Тревога о том, что могу не соответствовать какой-то картинке, какому-то статусу.

– Что? Ты о чем?

Надежда наскоро объяснила, что у каждого человека есть свои Тени и свои Дары. Сын успокоился, и они пошли на концерт.

Никто не обратил внимания на то, что ребёнок в спортивном костюме. Это же не про внешнее проявление, а про внутреннее ощущение. И опять Надежда думала с удивлением: «Как же так? Я помогаю людям слышать себя и жить в соответствии с собой, со своими Тенями, а себя слышать мне тяжело?»


2. Высокомерие vs Близость

Надежда познакомилась с подругой Женей лет двадцать назад. Женя преподавала английский язык в университете, была рубаха-парень и на первой же встрече, рассказала, что у неё погиб папа, когда ей исполнилось шестнадцать. О каких-то знакомствах, о которых ей, Наде, наверное, и не надо было даже знать: не такой уж она близкий человек. Но Женя быстро раскрылась и успела рассказать о себе многое… Надя делиться личным не торопилась.

Потихоньку они общались семьями. Женя и её муж Вадим тогда ещё не были расписаны. Вадим только развёлся и много общался с сыном от первого брака. Как многие виноватые отцы он проводил с ним время, забывая о другом ребёнке в новых отношениях. Здесь была девочка. Подруге хватало мудрости не раздувать из мухи слона и не устраивать истерик, но чувствовалась зажатость в выражении своих эмоций при общении с другими людьми. Надежда тоже это ощущала, но эмоционально поддержать Женю не могла.

Даже когда она касалась руки подруги, её собственная душа оставалась холодной. Надежда поморщилась от воспоминания. Это невыраженное высокомерие было частым её спутником, значит, и в отношениях с подругой тоже…

Не хотелось это признавать. Она же «проработанная». Головой всё понимает, никого ни с кем не сравнивает…

Женя тогда сидела дома и занималась ребёнком. И очень много убиралась. Такие люди удивляют, когда говорят: «Ой, проходи, но у меня сегодня не убрано!» Ты проходишь и поражаешься: в комнатах не просто убрано, а «прогенералено».

Вадим был начальником Надиного мужа, и его статус не вязался со статусом Жени для Нади. Она как будто не признавала жизненный опыт Жени: через что ей пришлось пройти, похоронив отца. Отрицала чужой опыт, чувствовала себя важнее. Это опять про честность с собой.

Когда накатывал стыд за прежние ошибки, Надежда говорила себе то же, что и своим клиентам:

– На тот момент вы не могли реагировать и действовать по-другому!

Это было правдой и успокаивало.

Женин опыт Надежда осознала, когда хоронила собственную маму. В этом событии было столько отрицания, горя, ужаса, работы над собой, и не всегда – принятия. Эти чувства хотелось забить куда-нибудь подальше, ничего не чувствовать. Только после этого пришло понимание, что горе люди могут проживать по-разному или не проживать совсем. Что-то сродни принятия.

Раньше Надежде всегда казалось, что она-то уж знает, что надо делать Жене. У подруги болела голова, и Надя считала: ей просто надо идти в терапию. Сейчас она понимала, что уж как-то слишком была зациклена на своей правильности. И так во всех вопросах.

Надежда вздохнула.

С одной стороны признаваться себе в наличии этих Теней было круто, с другой – непривычно и страшновато. А что будет, когда Женька узнает об этом? Это же её, Надино, представление о жизни. Но честность с собой важнее.

Когда Женя открыла своё дело, родила сына и расписалась с Вадимом, по ощущениям Нади они с подругой сравнялись. И даже сблизились. Они много чего могли обсуждать, делиться не только событиями, но и чувствами, анализировать вместе, что происходит. А уже когда Женя поступила в магистратуру на психолога, разговоры приобрели профессиональный интерес. И как же это было круто! Они могли разговаривать часами!

Женя всегда хотела переехать в большой город к маме и сестре, и это было принято Надей без разговоров. Переезд сложился как надо: быстро продали квартиру, быстро купили там дом. А когда все идёт как по маслу – это верный признак правильного пути.

Сколько всего хорошего и правильного говорила ей Женя! Но из-за дурацкого высокомерия Надежда не сделала так много вещей, которые имели высший смысл.

«Значит, ты не была готова, – Женя первая нашла мудрые слова для подруги. – Значит, твоё время пришло только сейчас».

«Какая же она всё-таки крутая, моя Женька!» – подумала Надя и улыбнулась светло и благодарно.


3. Энтропия – это что-то новенькое

Надежда, оправившись от шока, огляделась. Сын смотрел на неё, как ей показалось, испуганно. Она тоже испугалась, убедилась, что с ним всё в порядке, осталась сидеть в машине. «Что? За что?» – пронеслось в её голове. И тут сработала система ГЛОНАСС:

– Что у вас случилось?

Перейти на страницу:

Похожие книги

Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное