Как натаскать вашу собаку по античности и разложить по полочкам основы греко-римской культуры

«Во втором столетии христианской эры владычество Рима обнимало лучшую часть земного шара и самую цивилизованную часть человеческого рода. Границы этой обширной монархии охранялись старинною славой и дисциплинированной храбростью. Мягкое, но вместе с тем могущественное влияние законов и обычаев мало-помалу скрепило связь между провинциями. Их миролюбивое население наслаждалось и злоупотребляло удобствами богатства и роскоши. Внешние формы свободных учреждений охранялись с приличной почтительностью: римский сенат, по-видимому, сосредоточивал в своих руках верховную власть, а на императоров возлагал всю исполнительную часть управления. В течение счастливого периода, продолжавшегося более восьмидесяти лет, делами государственного управления руководили добродетели и дарования Нервы, Траяна, Адриана и двух Антонинов. Настоящая глава и следующие за ней две другие главы имеют целью описать цветущее состояние их империи и затем, со времени смерти Марка Антонина, указать главные причины ее упадка и разрушении, то есть главные причины такого переворота, который останется памятным навсегда и который до сих пор отзывается на всех народах земного шара»[102].

Это было началом конца. На литературном поприще не подхватил стилоса новый Вергилий, нового Гомера, конечно, тоже не было. На это так просто взирать меланхолически, думать об общем упадке. А можно и принять то объяснение, что эпическая форма больше не подходила эпохе.

Это время Плиния Младшего, известного своими письмами, – он служил при императоре Адриане (и оставил рассказ об извержении Везувия, при котором погиб его дядя Плиний Старший, с этим описанием можно сравнить исключительно живой рассказ о Великом лондонском пожаре Сэмюэла Пипса); поэта, автора множества эпиграмм Марциала, сатирика Ювенала.

Если ты помнишь Катулла, тебе покажется знакомым и мир Марциала с его пройдохами, вечеринками и любовными интригами, хотя у последнего все это более скабрезное. Еще заметно, как быстро меняется язык. Одно стихотворение начинается словами «Cotile, bellus homo es» – если чуть-чуть понимаешь по-итальянски, здесь все понятно даже без диплома латиниста.

– Мне непонятно, – сказала Уна. – Только опять что-то про кота, брр.

– Извини. Это означает «Котил, ты красавчик!». К котам не имеет отношения. Можем с тобой прочитать одну его коротенькую эпиграмму – она легко читается даже если ты только начал учить латынь:

Bella es – novimus, et puella – verum est,
et dives – quis enim potest negare?
sed cum te nimium, Fabulla, laudas —
nec dives neque bella nec puella es.

Ты мила – нам известно, дева, правда,

Ты богата – никто не станет спорить;
Но коль хвалишься слишком ты, Фабула, —
Не мила, не богата и не дева[103].

Вкус, извини за выражение, здесь совсем не тот, что у Катулловой классической эпиграммы. Критик Уильям Фитцджеральд полагает, что как поэт Марциал вполне созвучен нашему времени: очень любит лаконичность и слоганы.

Одно стихотворение давай рассмотрим более внимательно.

Я загрузил на телефоне приложение SPQR, позволяющее со скоростью Меркурия добывать античные тексты: