Как перевоспитать хулигана

— Как скажешь, — с удовольствием потягиваясь, зачёсывают пятерней волосы. — Ты хоть немного поспала?

— Немного, — мой взгляд приковывает висящий на мочке уха крестик, который в обычное время надёжно прикрыт от посторонних. — Можно вопрос? Зачем проколол?

— Затем же, зачем и ты.

Гениально перевёл стрелки.

— Чтобы носить красивые серёжки с яркими бабочками?

— Почти, — усмехаются уголком губ. — Всё так. За исключением бабочек.

— А если серьёзно?

— Захотел и проколол. Почему нет?

— Татуировку тоже по этому принципу сделал?

— Нет. Она закрывает шрамы.

— Что за шрамы? — я проспала эту историю или до неё мы в принципе не успели дойти?

— А, на проволоке повис, когда через забор с пацанами перелезал.

— Шрамы украшают мужчин.

— Не знаю. Меня они бесили.

— Я-ясно… — пол под нами содрогается от грохота. Буквально. Почти незамедлительно слышится метафорично завуалированная ругань. Проснувшаяся Пятнашка срывается с места, лапой приоткрывая дверь и ныряя в коридор. Эй, а закрыть за собой! Не пали контору!

— Да ну вы хоть смотрите, куда несётесь! И куда опять подевались все мои галстуки? — узнаю голос папы на этаже. Вот будет казус, надумай он поздороваться.

— Не кричите, Вася спит ещё, — это уже мама где-то на первом подключается. Но слышно её как если бы в метре стояла. Мы то ещё семейство горлопанов, голосовые связки у нас ого-го.

— Ничего, пускай просыпается, — откликается добрый папуля. — Мы не спим и ей не дадим.

— Я тебе так же в субботу скажу. С утра припрягу погреб разбирать.

— Какой погреб, ничего не знаю.

— Ничего не знаю? А кого я третий месяц прошу полки привинтить? Мне соленья ставить некуда!

— Так не соли их, если некуда, — пауза. — Я тебя услышал. Будут полки.

Тихонько хихикаю.

— Мамин коронный пригвождающий гвоздями взгляд пошёл в ход, — объясняю я Руслану. — Он никогда не даёт осечек, — до нас долетает очередная порция грохотания и следом довольный визг. — Мальчишки с лестницы катаются, — мне даже выходить не надо, чтобы понять, что к чему. Я свою семью как облупленную знаю. — Откопали на днях ватрушки в кладовке и сигают. Рано или поздно переломают шеи.

— Весело у вас.

— Шумно, да?

— Такой шум бесценен. Ты сама это знаешь.

— Знаю, и не хотела бы его променять на тишину квартиры. Время быстротечно: родители не молодеют, мелкие слишком быстро взрослеют — страшно однажды оглянуться и понять, что пропустил что-то важное. То, чего уже не верн… ай, — жалобно хныкаю при попытке пошевелиться. — Когда уже таблетки подействуют?

Невозможно же. Мышцы, капец, затекли. И чешется всё от мази.

— Так давай почешу, — покалеченную конечность осторожно перетаскивают на себя, разматывая бинт и мягко касаясь кожи, массируя здорово распухший за ночь участок кончиками пальцев. Ааа, до мурашек. — Больно?

— Д-да, но ты продолжай, — до жути больно, но ради такого не грех побыть мазохистом, потому что одновременно с этим и нереа-а-ально приятно. Я просто падкая на такие вещи. Вот говорят, у каждой девушки есть точка «G», моя — массаж. А тут его ещё делает и сам Руслан Рымарь. Это же как новогодний подарок под ёлкой первого января.

— Ляг удобней, — теперь обе мои ноги оказываются на нём, и я улетаю на мягкие облачка. Веки опускаются, а подушка манит лежать и балдеть. Даже когда кое-кто выходит за границы, безнаказанно захватывая всё больше территории.

Ступни, голени, колени. Это настолько возбуждающе, что в горле пересыхает. В какой-то момент прыткие руки Руслана скользят выше, подбираясь к пижамным шортам, отчего я громко втягиваю воздух ноздрями, растворяясь от удовольствия в сорвавшихся с цепи гормонах.

В какой-то момент чувствую его горячее дыхание совсем близко. Успевает мелькнуть мысль: блин, да у меня же от лекарств во рту, наверное, такая помойка, но она с хлопком улетучивается едва его губы прижимаются к моим.

Всё. Я бесповоротно, абсолютно и окончательно пропала. Делайте со мной всё, что заблагорассудится. Нет сил сопротивляться. Я девочка, в конце концов. Я имею право на слабости. Особенно если меня едва ли не впервые в жизни так выкручивает от кого-то, выворачивая наизнанку потаённые желания.

Поцелуй распаляется, его язык становится всё напористей, а ладонь продолжает путь наверх, скользя по талии и ныряя под футболку. Реагирую на автомате, тормозя её в миллиметрах от своей тяжело вздымающейся груди. Торможу, мгновение сомневаюсь и отпускаю, позволяя завершить начатое…

— Хай, систер, — врывается к нам без стука Ксюха, озадаченно зависая на пороге. — Ооу, да у нас гости? Вы бы что ль носок на ручку повесили.

Твою же…

— Доброе утречко, — любезно улыбается ей Рымарь.

Вообще не теряется. Позы и то не меняет, продолжая преспокойненько греться под моей футболкой. Мне же охота провалиться прямой наводкой в погреб, переколошматив все мамины закатанные банки с малосолеными огурцами и лечо.