Как перевоспитать хулигана

— Не очень. Стараюсь не злоупотреблять, чтоб интересней было. Адреналин, эндорфины, физнагрузка, полный комплект. Ну ты понимаешь.

— Глупая шутка.

— Как и в целом мой юмор, — утыкаюсь носом в рыжую макушку, утопая в знакомом аромате хвои. Слабом, практически едва уловимом, но от меня он не ускользает. — Именно поэтому я редко шучу.

— Да ладно? Вот уж не заметила.

— Всё из-за тебя. Ты со мной это делаешь.

— Что делаю?

— Сводишь с ума, — Бельичевская ничего не отвечает, да и не требуется. Мне достаточно её ладони в моей. Это говорит больше слов. — Как собаку-то назвала?

— Сам догадаешься? — не вижу, но слышу улыбку.

— Да ладно. Чё, правда? Пятнашкой?

— А был выбор?

— Ну и ну. А я умею убеждать. Погоди, — смещаю её так, чтобы теперь она лежала не на плече, а на груди. — Так удобнее, скажи?

Жду, что полетят гневные напоминания про запрет к приставаниям, но ни черта подобного.

— Немного.

— Нога?

— Под кайфом. Ноет где-то на галёрке, но терпимо.

— Тогда попробуй поспать.

— А ты уйдешь?

— А ты этого хочешь?

— Нет.

— С утра возникнут вопросы.

— А тебе не всё равно?

— Так и оправдываться не мне.

— И не мне, — приобнимаю её со спины, уверенный, что уж тут точно не упустят возможности огрызнуться, но снова мимо. Вместо упрёков меня… обнимают в ответ. Вот так поворот. — Лучше расскажи ещё что-нибудь.

— Что, например?

— Что угодно. О себе.

— Что угодно? — озадачиваюсь так озадачиваюсь. — Что угодно. Хм, ладно. Родился я на севере, в феврале…

Глава 15. Влюбилась

Василиса

Из сна меня вырывает простреливающая боль. Пробуешь жопой подвигать — отдаёт в виски, пытаешься повернуться — отдаёт в виски, вообще ничего не делаешь — в виски не отдаёт, но словно иголками всю лодыжку истыкивает.

Это жесть. Просто жесть. С учётом того, что прежде мне не случалось себе ничего вывихивать, не говоря уж о том, что ломать, я к таким садистским последствиям оказалась совершенно не подготовлена. Ни морально, ни физически.

Стараясь не шевелиться нашариваю таблетки под подушкой и снова накачиваюсь обезболивающим. Не знаю, как часто его можно принимать, но я готова горстями их жрать, если поможет. Правда не запивая. До бутылки с водой, которую ещё с вечера принесла мне мама, банально не дотягиваюсь. Сантиметров пяти не хватает.

На сухую глотаю белое спасительное колёсико и лежу с закрытыми глазами, слыша как оно проталкивается по пищеводу, оставляя после себя терпкую горечь.

Лежу, лежу… слышу тихое сопение рядом и тут до меня доходит: точно. Я ведь не одна. Офигеть. Это ж надо! Как можно забыть, что в твоей кровати дрыхнет кто-то ещё?

Согласна, с парнями ночевать мне приходилось раз-два и обчёлся. Без интима, ясное дело. Максимум, поцелуи. Но в этот раз обошлось даже без них. Честно говоря, я не поймала момента как уснула. Лежала, прижавшись к Руслану, слушала его сбивчивый рассказ про детство, и всё. На фоне физической измотанности и «уютности» под мужским крылышком вырубило моментом.

Шипя сквозь зубы, заставляю себя перекатиться на бок. Шторы задёрнуты, но мы не выключили ночник — прикольного белого тюленя, которого я стырила у близнецов, поэтому спокойно могу рассмотреть Рымаря. Спит как был, в одежде. Причём без одеяла, которое я по привычке единоличницы забрала всё под себя.

Положа руку на словарик «прилагательных» — вид очаровательный. Его грудная клетка так мирно вздымается, что я невольно стараюсь подстроиться под ритм его сердцебиения. Губы заманчиво приоткрыты, черты лица смягчились, даже скулы словно бы перестали быть такими острыми. Длинные ресницы легонько подрагивают, задевая упавшие на лицо тёмные пряди. Не могу удержаться, чтобы не поправить их.

А то всю эстетику портят.

Несколько минут просто залипаю, стараясь отпечатать в памяти каждую мелочь, вплоть до ямочки на подбородке. Это же ненормально, да? С другой стороны — моя комната, моя кровать, имею право. Смотреть, трогать или… откапываю под той же подушкой телефон и делаю снимок. Лучше бы на фотоаппарат, конечно, но он тоже далеко.

— Ты скрытая фетишистка? — не открывая глаз спрашивает Рымарь, заставляя меня ойкнуть.

— В смысле?

А вот теперь на меня смотрят два чёрных омута, в которые мне с каждым днём всё сильнее хочется нырнуть без оглядки. Попадос по всем фронтам.

— У тебя уже есть фото меня спящего, зачем ещё одно?

Упс. Это он про тот кадр, что я делала в закусочной? А как он… Блин, точно. Он же палил фотки пока я пончиком крошила. Она там была, я карту памяти не подчищала. Видел, но вида не подал. Жучара.

— Чтоб было, — всё, опять заливаюсь стыдливым румянцем.

— Точно фетишистка.

— Коллекционер.

— Доброе утро, коллекционер.

Мне даже смотреть на часы не надо. Я по шуму внизу могу определить.

— Где-то начало восьмого.

— Мне свалить незаметно?

— Поздно. Близнецы носятся в коридоре. Буська, вероятно, тоже встала. А с ней и Ксюха. Папа с Виталиком на работу собираются. Значит, мама уже готовит завтрак.

— Тогда последний вариант — окно.

— И будет у нас два овоща-инвалида.

— Ты меня недооцениваешь. Я прыгал с высоты и повыше.

— Нет уж, давай не будем рисковать. Пусть хотя бы один останется на своих двоих.