Как перевоспитать хулигана

А вот что касается остального… Сбылась золотая мечта идиота, в которой я могу делать с ней: что хочу, когда хочу и где хочу. При условии, что нам не будут мешать всякие слюнявые морды, сорвавшиеся с лежанки и ринувшиеся спасать хозяйку, которую, по скромному мнению собачьего разума, начали пожирать.

— Ну тебя только не хватало, — отпихиваю мокрый нос, не дающий нам целоваться. — Мы планировали без тройничка. Иди, косточку погрызи, — гавкает и лапой дерётся. Зашибись. Делать нечего — прерываемся на самом интересном месте. — Уже жалею, что притащил тебе её, — проигрываю сражение, но не войну.

Далеко не отползаю, планируя продолжить. И подушку поближе припинываю, чтоб было удобнее.

— Мы, девочки, друг за друга горой, — почёсывая довольного пса, ребячески показывает мне язык рыжуля.

— Ага. Скажи это своей Эльке.

Избалованная девица, как и предполагалось, оказалось с гнильцой. Поудаляла «подружку» из друзей во всех соцсетях (ну чистое зверство, а!), а в реале объявила безмолвную вендетту. Не здоровается, игнорит и вообще ведёт себя как последняя стерва, тайком науськивая остальных.

А всё почему? Правильно. Потому что заприметила как мы целовались на парковке у универа. Можно подумать, небывалое событие увидала. Сенсация вселенского масштаба. Зовите срочно папарацци, это обязан обсудить весь мир, а не только местная курилка.

— Ну… — пожимает плечами Пятнашка, не выглядя сильно расстроенной. К счастью. Было б от чего горевать. — То, что нам не по пути я и так знала, но не ожидала, что за полгода до выпуска окажусь в эпицентре сплетен и нелепых обидок.

— Вот тебе и девочка-тихоня. Кажется, я на тебя плохо влияю.

— Ага. Вместо того чтобы тебе перенимать от меня хоть что-то полезное, я заражаюсь твоей «антисоциальностью».

— Ой, да и клади на всех. А на эту куклу перекроенную и подавно. Я сразу сказал, что она гнилая.

— Посмотрим, как она запоёт в январе, когда финальная сессия подступит и я буду бегать по кафедрам, договариваясь об автоматах. Подойдет сама или на принцип пойдет? Я точно палец о палец не ударю. Из принципа.

— Однозначно плохо влияю.

— Это плохо?

— Это замечательно. От шелухи надо избавляться сразу и без сожаления, проще дышится.

— Экспертное мнение?

— Вроде того.

— Поверю на слово, — Василиса подползает ко мне, с удобством расположившись на груди.

Песель долго не думает и, без стеснения потоптавшись по моему достоинству, обосновывается по соседству, растянувшись пятнистой сосиской. Ей тут мёдом намазано? Дом огромный, полная вседозволенность, чеши других тюкать. Нет же, с нами тусит.

— Надо было ехать ко мне, — взлохмачивая той загривок удручённо вздыхаю я.

Сторож, блин.

— Нет. Не хочу.

Да знаю я, что не хочет. Шхериться как незнамо кто. Днём ещё соглашается зайти, а вечером силком не затащишь. Причина прозрачнее воды — стремается наткнуться на мать.

Казалось бы, за пару недель пора успокоиться, а она всё с совестью не договорится. Переубеждай — не переубеждай, бесполезно. Раз «дцать» пытался донести, что всё нормально и никто на гильотину бросать её не собирается, но у девочек свои причуды.

Подумываю уже столкнуть их лбами. Чтоб поговорили нормально. Ма не против.

Да, правду-матку слышать никому неприятно, но она не дура и прекрасно понимает, что схлопотала за дело. И вставлять палки в колеса нам не собирается, только потому что «невестка» с характером попалась.

Наоборот, Василиса ей зашла. Только и слышу: «Васечка то, Васечка это. А как у вас с Васечкой? А я тут Васечке носочки купила тёплые, передай». А «Васечка» тем временем печёт эти… ну как они называются? Не кексы, а модным словом… маффины и просит передать в ответ. Так и живём: я работаю посыльным, а эти две кулёмы никак состыковаться не могут.

— И долго в прятки играть будешь?

— Да никто не играет. Просто… я пока не готова.

— Явиться под суровые очи и оказаться затисканной от переизбытка нежности? Ты её хоть помоями облей, она тебя на руках носить будет. За то, что её сыночку кто-то выбрал.

— Сыночку выбрали? Или всё же сыночка выбрал? — на пухлых губках расплывается каверзная улыбка, пока ноготок скользит по моей отросшей щетине.

Которую мне запретили сбивать, кстати. Сказали, так я выгляжу мужественнее. Вроде комплимент, но назревает закономерный вопрос: а раньше я тогда как выглядел?

Сопливым юнцом? Некондиционного товарного качества?

— Сыночка мог выбирать сколько угодно, но без взаимности — рука в помощь и порнушка по подписке.

— Настолько всё печально? А как же ни к чему не обязывающие знакомства ради поддержания здоровья?

— Слишком энергозатратно. Баб, знаешь ли, слушать надо. А они в большинстве такую ересь несут, что ещё неделю уши потом прочищаешь. Проще передёрнуть разок-другой дома, в одиночестве.

— Но меня слушаешь.

— Тебя слушаю. А ты терпишь меня, что, вообще-то, тоже подвиг.

— Честно? Всё не так плохо. Привыкнуть можно.

— Да? Моя самооценка только что поднялась с земли и отряхнулась.

— Могу ещё немного поднять, — Пятнашка проворно забирается на меня, сексуально выгибаясь и как бы невзначай ёрзая там, где моментом всё просыпается.