Как Петербург научился себя изучать

Поскольку аналогичные тенденции затронули широкий спектр других областей и культурных начинаний, снижение вовлеченности взрослых неспециалистов в региональные исследования, произошедшее в середине и конце 1990-х годов, вероятно, не следует воспринимать как признак того, что сама дисциплина претерпевала серьезный кризис. По многим другим показателям краеведение на протяжении последнего десятилетия продолжало процветать. Проходили конференции, регулярно появлялись новые публикации (хотя и небольшими тиражами), постепенно росли академические секции и центры, посвященные краеведению. Во многих городах, включая Санкт-Петербург, краеведение стало важным и обязательным компонентом учебной программы начальной и средней школы. Учащиеся получали не менее часа в неделю занятий по местной истории, географии и культуре. В некоторых регионах были открыты специализированные академии, в которых краеведение являлось основным направлением учебной программы. Учителя математики давали своим ученикам решать словесные задачи, основанные на географии и истории города, с вычислением возраста зданий, спроектированных разными архитекторами. На уроках русского языка учащиеся писали сочинения с обилием причастий о любимых памятниках или ставили знаки препинания на рабочих листах с текстами об особо примечательных местах или событиях. Учителя музыки рассказывали своим ученикам о местных ансамблях, учителя рисования выводили учеников на улицу делать эскизы фасадов известных зданий или изображать панорамные виды[332]. В Санкт-Петербурге учащиеся средних и старших классов как обычных, так и специализированных школ читали отрывки из ключевых произведений Бенуа, Курбатова, Анциферова и Столпянского. Для них регулярно публиковались антологии и учебники, содержащие фрагменты известных путеводителей, эссе и классических литературных описаний города[333].

Сторонники как создания отдельных курсов по краеведению, так и введения в школьную программу учебных материалов, связанных с изучением местных достопримечательностей, часто утверждают, что краеведение по своей природе способствует росту национально-патриотических настроений, что приобретение знаний о местной истории и культуре неизменно помогает привить молодежи искреннее уважение к родине в целом. Этот аргумент отнюдь не нов: как уже было отмечено в основной части этой работы, в первые десятилетия XX века и в постсталинские годы российские педагоги, интересующиеся краеведением, часто утверждали то же самое[334]. Только научившись любить свой родной город или регион, говорили они, учащиеся могут обрести истинную привязанность к стране в целом.

Несомненно, учебная программа по краеведению способна выполнить такие задачи. Если научить видеть то, что находится рядом, считать его ценным и интересным не только из-за внутренних свойств, но и потому, что оно представляет собой часть большего (и даже более увлекательного) целого, многие изучающие краеведение, вероятно, совершат скачок от любви к своей окрестности, городу и региону к более масштабным формам географической привязанности. Но главная ли это цель краеведения сегодня? Так ли последовательно проводились в России исследования на местном уровне? Краеведение – сложное и неоднозначное явление. Хотя его часто пропагандируют как помощника в объединении обширного и разнородного государства, оно также часто служило отдушиной для региональных и сепаратистских устремлений, что в целом способствовало разделению не меньше, чем консолидации. Оно более явно поощряет местную гордость и соперничество, чем национально-патриотические чувства. В этом отношении краеведение, по всей видимости, отличается от родственной ему зарубежной дисциплины Heimatkunde, которая, по мнению многих современных ученых, сыграла важную роль в объединении современного немецкого государства в конце XIX века [Confino1997: 9–13].