Как Петюня за счастьем сходил (СИ)

Петюня смущенно улыбнулся, пожал плечами, склонил голову набок, стеснительно потеребил правой рукой манжету на левой и кокетливо посмотрел на него. Господин Подольский, улыбаясь, глядевший на пантомиму, которую Петюня разыграл для него, благодарно прикрыл глаза и указал ими на дверь. Петюня поплелся к ней, почти выйдя из кабинета, оглянулся, напряженно посмотрел на господина Подольского еще раз и сказал, не в силах скрыть вопросительной интонации:

– До свидания?

Господин Подольский усилием воли оторвал взгляд от чашки кофе, так и стоявшей перед ним на столе, отстраненно посмотрел на него и сказал:

– До свидания, Петр Викентьевич.

Притихший и присмиревший Петюня сбрасывал в корзину в супермаркете то, что может пригодиться в нелегком деле прикармливания Льва безопасности (Петюня надулся от гордости, как тот еще голубь-турман, и сдулся, снова вспомнив Подольского). Звонок Панкратова, очевидно, уже второй, застал его врасплох. Петюнину задумчивость он почему-то очень ловко растолковал как попытку скрыться с места преступления и наорал по поводу ветреного характера, блондинистой души и слишком обтягивающих задницу брюк некоторых сильно шустрых прощелыг. После пятой минуты Панкратовских софизмов Петюня выключил телефон. Он почти не удивился (а в душе снова надул зоб и распустил хвост), увидев черный БМВ, агрессивно припаркованный наискосок тротуара, и выдувающего клубы пара Панкратова, стоящего рядом, засунув руки в карманы.

Панкратов вырвал пакеты из Петюниных рук, кивком головы отослал его открывать дверь и пошел следом, фыркая и скрежеща зубами. Петюня недоуменно оглянулся на него через плечо, хмыкнул и неспешно вошел.

– Ты какого лешего телефон отключил? – взорвался Панкратов, очевидно, очень сильно раздраженный Петюниной меланхоличностью. Тот пожал плечами и принялся упорядочивать продукты. Сказать, что беспокоится за Подольского – и получится Армагеддец на четырех отдельно взятых квадратных метрах. Не сказать – Панкратов устроит такой же Армагеддец, решив, что Петюня что-то скрывает. Цугцванг, однако. Петюня рассказал.

Панкратов бушевал, когда Петюня промывал рис. Бушевал, когда он его обжаривал. Бушевал, но уже не так активно, когда Петюня начал добавлять бульон. Бушевал, но больше по инерции и попутно заинтересованно заглядывал в сковороду, в которую Петюня положил кусочки мяса. Бурчал и с наслаждением принюхивался, когда он перемешивал массу с грибами и приправами. И блаженно молчал, уплетая ароматное сочное и пряное ризотто немного позже. Петюня ковырялся в тарелке и рассказывал, что он подумал. Может быть, что Подольский болен? Или у него что-то случилось? Сытый и добродушный Панкратов, попивавший чаек, помимо воли своей отреагировал на щенячий Петюнин взгляд и печально подрагивавшие уголки рта, пообещав:

– Постараюсь узнать.

Петюня просиял и бросился к Панкратову на шею. В результате он заработал неслабый такой синяк на боку, а Панкратов стукнулся затылком о стену и пальцем ноги о ножку стола.

Напряженный с самого утра Петюня немного расслабился при виде сдержанно улыбнувшегося ему при приветствии Подольского. Петюню сильно обеспокоил яркий лиловый галстук, который очень сильно выбивался и из привычного взвешенного его стиля. Но Подольский невозмутимо попросил его сделать кофе и сел на свое место. Петюня подчинился. Он занимался своими делами, более усердно, чем обычно, отфильтровывал звонки, напряженно прислушивался к тишине, царившей в кабинете господина Подольского, и оказался совершенно неготов к тому, что ближе к полудню в прихожую вошел очень сильно метросексуалистый молодой человек в лиловом блейзере и потребовал пропустить его к Станиславу Георгиевичу. Петюнина челюсть некультурно отпала от того, с какой легкостью этот хлыщ в лиловом блейзере выговорил имя и отчество господина Подольского, от этого Петюня невзлюбил ни в чем не виновного молодого человека еще больше.

– Господин Подольский занят. – непреклонно твердил Петюня, с наслаждением сохраняя вежливую улыбку на лице и наблюдая, как сужаются глаза метросексуала.

– У меня очень важное дело, в котором Станислав Георгиевич просто-таки кровно заинтересован. – не менее вежливо упрямился хлыщ.

–Если вы сообщите мне цель вашего визита, я несомненно проинформирую господина Подольского о вашем визите, и он примет решение относительно своих дальнейших действий.

– Это личное дело. – чопорно поджал губы хлыщ. – И оно никоим образом вас не касается.

– В таком случае, думаю, есть смысл подождать четырнадцати часов вторника и попробовать записаться на прием по личным вопросам. Господин Подольский не отказывает страждущим.

– Это личное дело не может ждать.

– В таком случае будьте добры сообщить цель вашего визита, я проинформирую господина Подольского, и он примет решение относительно своих дальнейших действий.

Хлыщ шумно выдохнул воздух, расправил легкие и упрямо вознамерился продолжать интеллигентную перебранку с Петюней (ха! Да с ним даже торговцы на базаре проторговывались!), как из кабинета вышел господин Подольский, радостно улыбнулся и сказал:

– Алексей! Приехал!