Как писать сценарии для кино по методу Проппа

Вот, что пишет об этом известный голливудский продюсер Кристофер Воглер в своей книге «Путешествие писателя. Мифологические структуры в литературе и кино»: «Став консультантом на диснеевской студии, я стал смотреть на архетипы иначе: не как на жесткую ролевую рамку, а как на функцию, которую персонаж выполняет в какой-то момент для достижения того или иного эффекта в истории. Это наблюдение я почерпнул из книги русского ученого Владимира Проппа «Морфология сказки», в которой проанализированы мотивы персонажей сотен русских сказок.

Рассматривая архетип как гибкую функциональную модель,

а не строгий шаблон, вы получаете свободу импровизации».

Вернемся к Проппу.

Что такое его обыденный мир? Обязательно ли придумывать какой-то переход в волшебную страну? Конечно, нет. Если обыденный мир понимать как метафору исходной точки приключения, то для автора сразу отрываются почти неограниченные возможности для творчества.

(Хотя, скажем, жанру фильма-путешествия (road movie) буквальное следование сказочной формуле совсем не мешает. Возьмите, например, фильм «Безумный Макс: Дорога ярости» (Mad Max: Fury Road, 2015).)

Обыденный мир — это первый акт любой драмы. Проще говоря, если мы пишем сценарий, то это вступление или экспозиция. Так называют часть произведения, главная задача которой описать персонажей и мир, в котором они живут.

Это можно назвать зоной комфорта или положением равновесия, в котором находятся все герои.

Если автору нужно отправить героя в путешествие и начать рассказ, то что-то должно это равновесие нарушить. В зависимости от формы истории эта задача решается по-разному.

У анекдота, например, почти нет экспозиции. Там сразу начинается действие, нарушающее равновесие: «приезжает муж из командировки…», «заходит ковбой в бар…», «останавливает полицейский машину…».

В сказках же экспозиция, описывающая обыденный мир, всегда задаётся примерно в такой форме (Морозко): «Жил дед да с другой женой. У деда была дочка, и у бабы была дочка.

Все знают, как за мачехой жить: перевернешься — бита и недовернешься — бита. А родная дочь что ни сделает — за все гладят по головке: умница.

Падчерица и скотину поила-кормила, дрова и воду в избу носила, печь топила, избу мела — еще до свету… Ничем старухе не угодишь — все не так, все худо.

Ветер хоть пошумит, да затихнет, а старая баба расходится — не скоро уймется. Вот мачеха и придумала падчерицу со свету сжить».

Как видите, тут быстро заданы персонажи, условия в которых они живут, и взаимоотношения между ними.

Кстати, обыденный мир тоже может быть волшебным. Обыденный он для героя, а не для зрителя. Тут тоже фантазия автора ничем не ограничена.

Сценарные правила лишь рекомендуют, чтобы все необычные физические свойства мира были заданы сразу. Также если в мире сценария происходит нечто совершенно необычное для героев, то лучше это делать в первом акте. Неплохо, если это будет событием, нарушающим равновесие.

Вот, например, в сказке «Волк и семеро козлят» есть поющая коза, но для козлят тут нет ничего странного. А вот появление поющего волка — это событие, которое герои не могли предвидеть.

«Жила — была коза с козлятами. Уходила коза в лес есть траву шелковую, пить воду студёную. Как только уйдет — козлятки запрут избушку и сами никуда не выходят.

Воротится коза, постучится в дверь и запоёт:

— Козлятушки, ребятушки!

Отопритеся, отворитеся!

Ваша мать пришла — молока принесла;

Бежит молоко по вымечку,

Из вымечка по копытечку,

Из копытечка во сыру землю!

Козлятки отопрут дверь и впустят мать. Она их покормит, напоит и опять уйдет в лес, а козлята запрутся крепко — накрепко.