Как рождаются и умирают монстры (СИ)

– Знаешь, Лайза. Твоя причастность практически ко всем происшествиям, случающимся на территории школы, иногда заставляет меня сомневаться, что в тебе мои гены. Но сейчас ты смогла развеять мои сомнения. Да, ты определенно моя дочь, – Кэрроу откинулся на спинку кресла и, видимо, оказавшись в плену ностальгии, мечтательно поднял глаза к потолку, на котором расстилалось звездное небо, а затем произнес: – Я тоже не любил зельеварение. Ни на одном экзамене я не получил выше удовлетворительно, и то, думаю, это из-за того, что преподаватель зелий был деканом нашего факультета – он очень пекся о репутации Слизерина и не мог допустить, чтобы его ученик остался на второй год.

– Зелья – полный отстой, – скрестив руки на груди с угрюмым видом констатировала девочка. – Вот «Темные искусства и материи» – это круто.

– Да. Я заметил твою тягу к разрушениям, которые, к слову, способны вызвать подобные искусства, если их применять без должного контроля, – Амикус пристально взглянул дочери в глаза. – Мне же не нужно напоминать тебе, что темная магия, несмотря на свою «крутость», вовсе не игрушка, и изучаете вы ее исключительно для того, чтобы, если столкнетесь с темным магом, знать, что от него ожидать.

– Помню я, помню. Ты почти каждый день это повторяешь! Сколько можно, в самом деле?

– Ладно-ладно. Всё, иди на уроки. И не забудь: завтра с утра вы вчетвером отмываете класс.

– Привет, ты что-то рано, еще никого из родителей нет.

– Привет, Амикус, – Рабастан Лестрейндж пожал руку Кэрроу. – Слушай, скажи мне как человек, работающий с детьми, что у них с чувством стиля, а? Неужели мы были такими же в их возрасте?

– Ну, детям свойственно искать себя… И да, конечно, мы были ничем не лучше, – вдруг Амикус с сомнением повел бровями, – Погоди, а ты о чем-то конкретном спрашиваешь?

– Да, посмотри, вот что это такое? – Рабастан кивнул в сторону группы школьников, стоящих неподалеку. – Допустим, я готов принять тот факт, что им захотелось поэкспериментировать с цветом, но зачем красить волосы клоками? И почему именно в синий? Вот, скажем, чем плох зеленый – цвет Дома Слизерина?

– Басти, послушай…

– Ладно, не надо мне снова все это рассказывать, – Рабастан отмахнулся, не давая Кэрроу возможности закончить фразу. – Не буду я больше упоминать про отличия факультетов. Я прекрасно помню, что вы тут все стараетесь сделать учеников более сплоченными, и поэтому поделили их на классы независимо от Дома, к которому они принадлежат, и унифицировали форму, оставив только герб факультета на пиджаках. И я как бы не против… Просто, может, стоит подумать о том, чтобы они в целом выглядели презентабельно? Потому что, знаешь, эта молодежная мода…

– Да никакого отношения к молодежной моде это не имеет, – произнес Кэрроу. – У нас сегодня утром произошел инцидент в классе зельеварения. Половина присутствующих там учеников оказались пострадавшими. Кожу очистить получилось сразу, а для волос требуется больше времени.

Лестрейндж помрачнел.

– Инцидент, говоришь? – он тяжело вздохнул. – И кто на этот раз – мой сын или твоя дочь?

– Лайза, – ответил Кэрроу.

– Слава Салазару! Представляю, как бы взбесилась Лаванда, если бы мой оболтус опять что-нибудь выкинул. Знаешь, она мне до сих пор припоминает случившееся две недели назад. Говорит, это всё мои гены, что это из-за них Брэндону пришло в голову полезть на фестрала. И получается, я виноват заочно, что тот его лягнул, сломав ему руку.

– У меня наоборот. Когда Лайза что-нибудь учудит, Марисса винит во всем себя, вроде как плохо ее воспитала. Но я-то понимаю, что, когда дочку осеняет очередная «гениальная» идея – это работа моих генов.

Рабастан усмехнулся.

– Да уж, с детками нашими не соскучишься.

– Пусть лучше так, чем враждовать как враждовали мы, – произнес Амикус. – Они совсем другие. Твой слизеринец встречается с гриффиндоркой, а у моей тоже среди друзей ребята с разных факультетов – Амелия Малфой и Джессика Лонгботтом с Когтеврана, Катерина Долохова и Дэвид Уизли с Гриффиндора. Конечно, у них бывают мелкие стычки. Например, твоя Дарла терпеть не может Лайзу, вечно ей гадости делает, а моя отвечает ей тем же. Но это просто детские проделки и не идет ни в какое сравнение с тем, что творили мы. Наши дети определенно лучше нас.

– А почему портрет не «живой»? – Антонин вгляделся в портрет Гарри Поттера, висевший на почетном месте в коридоре славы погибших защитников Хогвартса.

– Мы с Джинни так решили, – ответила Гермиона. – Маггловский портрет на стене школы чародейства и волшебства – это как связующая ниточка для двух миров, к которым принадлежал Гарри.

– Вот вы где, а я вас повсюду ищу, – Антонин и Гермиона повернулись на голос. По коридору им навстречу спешила Катерина. – Праздник уже начинается, идемте.