Как рождаются и умирают монстры (СИ)

– Понятно. Значит второе, – произнес Роули уверенно, а потом продолжил: – Тогда нужно, чтобы девочка при виде тебя не испытывала всепоглощающий ужас.

– И как этого добиться?

– Для начала, перестань смотреть на нее этим своим фирменным взглядом.

Антонин нахмурился:

– О чем ты?

– Я о том твоем взгляде, от которого взрослые-то волшебники чуть в штаны не накладывают.

Антонин бросил на собеседника холодный взгляд исподлобья.

– Да, – Роули кивнул, – именно об этом взгляде я и говорю.

Долохов моргнул, и черты его лица немного смягчились. Торфинн тем временем продолжал:

– Неудивительно, что девочка так среагировала. Сколько ей лет? Восемнадцать? Девятнадцать? Молоденькая еще совсем, а уже столько всего испытала. Война, потеря друзей, торги…. Азкабан…. И ты сам понимаешь, что она могла там увидеть. Тебе нужно постараться быть с грязнокровкой помягче. Следи за ее реакцией на твои действия и слова и корректируй их по ходу при необходимости. Я уверен, она сейчас в таком состоянии, что одно неосторожное слово, и у нее может поехать крыша.

Антонин внимательно слушал Роули, но понимал, что с коммуникацией у него будут явные проблемы. Он об этом даже никогда не задумывался. Подстраиваться под собеседника – это вообще не про него. Антонин всегда говорил, что думает, а если мысли озвучивать было небезопасно, он просто молчал. Единственный человек, в разговоре с которым он тщательно обдумывал, что планирует сказать, был Темный Лорд. Оно и понятно – опрометчиво брошенное слово могло обернуться летящей в твою сторону Авадой.

Но на то, как все остальные воспримут его слова, ему было наплевать. А уж подстраиваться под грязнокровку…

– И, помимо этого, тебе нужно дать ей немного свободы, – сказал Роули.

– Ты охренел что ли? Может, еще предложишь ошейник с нее снять и палочку вручить?

– Не утрируй. Я имел в виду создать для нее иллюзию выбора. Пусть ей кажется, что она может хоть что-то решать сама. И вот, кстати, почему на ней до сих пор тюремный ошейник? Надень на нее браслет – эффект тот же, а воспринимается уже по-другому.

Антонин бросил усталый взгляд в окно. А он-то думал, что самое сложное будет вытащить девчонку из Азкабана.

Солнце уже давно перевалило за полдень, и его яркие лучи освещали просторную спальню, где находилась Гермиона. Ночь и сутки после того постыдного происшествия Гермиона провела на полу, почти не двигаясь. Ее периодически потряхивало от нервного перенапряжения, есть совсем не хотелось, поэтому она игнорировала еду, которую исправно три раза в день приносила Руна.

На второй день она встала и немного походила, разминая затекшие мышцы, а затем снова опустилась на пол, на этот раз в углу, откуда был лучше обзор на комнату. Сегодня, на третий день ее пребывания в поместье Долохова, она осознала, что ей хочется помыться. Липкая, раздраженная кожа была лишним напоминанием о событиях той злополучной ночи. Зайдя в ванную комнату и увидев в отражении свое опухшее от почти непрекращающихся рыданий лицо, Гермиона наспех ополоснула его и сделала несколько крупных глотков прохладной воды, ощущая теперь почти нестерпимую потребность в жидкости.

Приняв ванну, девушка вернулась в спальню и огляделась. Что ей делать теперь?

Одеться? Гермиона посмотрела на шкаф. Нет, Долохов не дождется. Она не сдаст позиции. Она сказала, что не станет надевать одежду погибшей женщины, и пусть накладывает Империус, если ему так уж хочется увидеть ее в одном из платьев той несчастной.

Девушка подошла к кровати и стянула с матраса покрывало. Обернувшись им в три слоя, Гермиона сделала из него что-то наподобие туники. Хотя больше это было похоже на одеяние домашних эльфов. Да и плевать! Теперь она почти такой же домашний эльф. С грустью Гермиона вспомнила свою прошлую жизнь, которая сейчас казалось чем-то почти нереальным, те безвозвратно ушедшие времена, когда она была многообещающей студенткой одной из лучших школ магического мира и планировала заняться наукой, может, пойти работать в Министерство, и, конечно, начать общественно-политическую кампанию по отмене рабства для домашних эльфов. Девушка горько усмехнулась про себя: сейчас, похоже, у домовиков больше прав, чем у нее.

Неожиданно, ее живот заурчал. Ну да, последний раз она ела еще в Азкабане (если, конечно, ту серо-белую жижу можно было назвать едой). Девушка повернулась к прикроватной тумбочке, где стоял поднос с завтраком, принесенным Руной. Тосты с джемом манили ее, как пчелу цветочный нектар. Она практически набросилась на хлеб, съев его за какие-то полминуты. Чай она пить не стала – там наверняка что-то намешано, и добровольно вливать в себя какое-то зелье она не станет.

Что теперь?

Гермиона подошла к окну. Погода была просто чудесная. Солнце заливало золотистым светом неухоженный, но все равно обладающий каким-то особым шармом сад. Маленькие разноцветные птички прыгали по веткам раскидистой ивы, щебеча между собой.

Девушка с ногами забралась на небольшую тахту, стоявшую впритык к подоконнику, и обхватила колени руками.