Как Сталин Гитлера под «Монастырь» подвел

Николай Игнатьев окончил Пажеский корпус, а потом — военную академию Генштаба, причем с серебряной медалью, что было большой редкостью. Николай Павлович в совершенстве знал французский, английский языки, очень хорошо немецкий. И вдруг начал изучать турецкий язык, как будто внутренний голос подсказывал, что когда-нибудь он может пригодиться.

Дипломатическая деятельность Игнатьева началась в 1856 году — он участвовал в составе российской делегации в Парижской мирной конференции, где рассматривалось дело о разграничении земель в Бессарабии. Игнатьеву поручено было провести переговоры по начертанию новой границы России, и благодаря его доводам Австрия и Англия, противостоявшие России, вынуждены были уступить. За столь успешный дипломатический дебют Игнатьев награжден орденом Св. Станислава 2-й степени.

А в июне того же года его назначили военным атташе в Лондон. Петербург тогда был очень озабочен действиями Англии в Средней Азии — Россия опасалась военного и политического проникновения британцев в этот регион, который граничил с российскими землями. Там уже крутились большие английские деньги, британская корона запускала свои щупальца в самое сердце Средней Азии.

Вскоре молодой дипломат пишет обстоятельное донесение царю Александру II. Речь в нем шла о том, какова политика Великобритании по отношению к странам Центральной Азии. Игнатьев без всякой робости высказывает царю целый ряд предложений относительно того, какую политику следовало бы проводить Российской империи в Средней Азии. Он предлагает царю снарядить туда специальную экспедицию. Необходимо договориться с правителями Хивы и Бухары о разрешении торговать русским купцам и отменить огромные пошлины, наложенные на них с подачи англичан.

Проходит время, Игнатьева вызывают в Санкт-Петербург и предлагают принять начальство над военно-дипломатической миссией в Хиву и Бухару. Он с радостью соглашается, хотя предприятие обещало немалые трудности и опасности.

В мае 1858 года Игнатьев, уже в чине полковника, выступил из Оренбурга в опасный путь по малоизвестной местности. От миссии требовалось произвести топографическую съемку реки Амударьи и заключить торговые договоры с Хивинским и Бухарским ханствами. В составе экспедиции — метеорологи, ботаники, географы, фотограф.

В июле экспедиция прибыла в Хиву. Хан принял русских очень холодно, отказался вести с ними какие-то серьезные переговоры, предложил заключить договор на условиях, выгодных лишь Хиве, но никак не России. На требования хана Игнатьев ответил категоричным отказом. Хан бросил многозначительную фразу: «Тогда ты можешь и не выйти отсюда». Игнатьев в ответ достал револьвер и сказал: «Я лучше сейчас погибну здесь, как Грибоедов в свое время, но условия, невыгодные для России, не приму». Он повернулся и демонстративно ушел. И направился в Бухару, причем не по тому пути, как требовал хивинский хан. После ряда кровавых столкновений с туркменскими племенами экспедиция прибыла в Бухару.

Там русских ждал совершенно иной прием. Бухарский эмират пребывал в непростом положении — конфликты с киргизами, проблема с уйгурами, угрозы со стороны той же Хивы. И Игнатьев убедил его правителя, что ссориться еще и с Россией в таком положении эмиру никак не выгодно. В результате все условия, которые предложил в Бухаре Игнатьев, были приняты. В итоге Россия получила возможность выгодно торговать и с Хивой, и с Бухарой, откуда в Россию шел, прежде всего, хлопок. А еще Игнатьев договорился об освобождении всех русских подданных, содержавшихся в неволе. Вместе с ними в декабре 1858 года Игнатьев неожиданно появился в Оренбурге, где его считали уже погибшим и даже информировали об этом в столицу.

Во время своей первой миссии Игнатьев применил несколько нетрадиционных для дипломатии ходов. Например, взял с собой хор казаков. То есть приехал не с оружием и угрозами, а с песнями и плясками. Он как бы наглядно демонстрировал: российские воины могут быть суровыми, а могут и быть миролюбивыми, готовыми к сотрудничеству.

Уже тогда проявился его особый политический и дипломатический стиль, прежде всего связанный с его незаурядной личностью. Игнатьев часто рисковал и шел ва-банк. Это был такой Джеймс Бонд и Лоуренс Аравийский в одном лице — дерзкий, веселый, быстро принимающий решения. И очень успешный в своих начинаниях и предприятиях. Он часто ходил по лезвию ножа. Ему, безусловно, был присущ определенный авантюризм, который, кстати, нередко спасал его в сложных ситуациях. Некоторые историки называли его действия «макиавеллистскими». Они бывали такими, но не в большей степени, чем действия западных дипломатов, у которых он многому научился, дабы бить противника его же оружием.

А еще верил в свою счастливую звезду и особую миссию России в мире.

После экспедиции в Среднюю Азию Игнатьев в двадцать шесть лет стал одним из самых молодых генералов в истории России.