Как влюбиться в герцога за 10 дней

Присутствие мужа ощущалось даже сквозь стену. От него исходили некие вибрации, которые она чувствовала, хотя и не могла объяснить.

Она представила себе его лежащим на кровати и ощутила возбуждение.

Что он делает перед сном? Читает? Или думает о чем-то своем? Пирс не казался ей человеком, способным вести дневник, хотя некоторые исследователи, тоже весьма брутальные мужчины, этим занимались невероятно прилежно.

Думает ли он о ней? Или пишет? Что бы он ей сейчас сказал?

Хочет ли он ее?

Завтра, сказал он, или в любой другой день, когда она будет готова.

Никто не может дать гарантию, что завтра наступит, тем более для них. Угроза ее жизни не ликвидирована. Она увидит своего врага уже сегодня и узнает о его намерениях. Что, если денег ей или ему теперь недостаточно? Что, если весь мир узнает о ее преступлении?

Сможет ли Редмейн ее защитить? Захочет ли? Одно дело хранить тайну о жертве, и совсем другое – заступиться за убийцу.

Редмейн подозревает, что его враги ответственны за покушения на их жизни, однако он не может не заметить, что все эти события начались с ее появления.

Впрочем, зачем шантажисту желать смерти своей жертве? В этом нет смысла.

Да ведь она и не пострадала. Ни разу.

Может ли ее враг быть настолько коварным, что хочет как можно дольше мучить ее? Возможно, его цель – запугать ее. И он желает показать, что легко может отобрать у нее того, кого она любит, если не получит денег?

А в их число теперь вошел ее муж, человек, которого она знает всего девять дней. В полночь будет десять.

Она заворочалась и села, вспомнив одну его фразу: «Я понял, что могу умереть, так и не познав тебя, и эта мысль показалась мне невыносимой, невозможной».

Недоверчиво фыркнув, Александра почувствовала, как ставшая уже знакомой ноющая боль поселилась где-то в нижней части живота. Интимные мышцы сжались вокруг пустоты, и она вскочила.

Нет времени на размышления, тем более что ее настроение может измениться. Она поняла, что де Маршанд может остаться единственным мужчиной, познавшим ее. И ее муж может оказаться прав.

Она может умереть, так и не занявшись с ним любовью. И эта мысль была невыносимой. Невозможной.

Особенно сейчас, когда охватившее ее желание было сильнее страха.

Александра подошла к двери и прижалась к ней ухом. В щели под дверью все еще был виден тусклый свет, но никаких звуков слышно не было.

Глубоко вздохнув, она взялась за ручку и приоткрыла дверь.

И услышала свое имя раньше, чем успела сделать шаг.

При виде Пирса способность мыслить ее покинула. От живописной картины, открывшейся перед ней, стало трудно дышать, и Александра в одночасье забыла все слова, которые готовилась произнести. Она стиснула дверную ручку так, что побелели пальцы. Кровь шумела в ушах.

Редмейн лежал на краю кровати – глаза закрыты, голова откинута назад, открывая незащищенное горло. Одна нога вытянута на белоснежной простыне, другая свесилась на пол. Одна рука вцепилась в простыню, другая сомкнулась вокруг фаллоса и ритмично двигается.

Сердце Александры совершило немыслимый скачок и застряло где-то в горле. Ей пришлось сделать несколько судорожных глотательных движений, чтобы вернуть его на место. Она не могла отвести глаз от руки, двигавшейся вдоль большого толстого древка.

Его лицо исказила гримаса боли… или это была не боль? Он зажмурился так сильно, словно больше никогда не собирался открывать глаза.

Ветерок, проникавший в открытое окно, шевелил упавшую на лоб прядь. Мужчина шумно натужно дышал.

Секунду – или вечность – Александра завороженно смотрела на фаллос. Он был немного темнее, чем лежащая на нем рука, толстый и длинный.

Он ни за что в ней не поместится! Такого просто быть не может!

Ее интимные мышцы снова сжались. Между ногами почувствовалась влага.

Пирс довольно заворчал. Его рука продолжала ритмично двигаться вдоль естества, и он прошептал ее имя. А потом простонал его.

Александра взглянула на его лицо и убедилась, что его глаза закрыты. Он не знал о ее присутствии. И все же произнес ее имя.

Неужели он так сильно хочет ее? Она не могла отвести взгляд от сильного мужского тела.

Быть может, ей следует расположиться сверху, чтобы он ее не раздавил? И чтобы он не был сзади.

Совершенно некстати она вспомнила громкие шлепки бедер насильника по ее плоти – короткие, быстрые, злые. Мужчина проникает в тело женщины и двигается в ней, чтобы получить разрядку.

Но то, что она видела перед собой…

Она невольно сделала шаг в сторону мужа, потом еще один. Движения его тела напоминали некий странный первобытный танец. Никакого насилия, никакой спешки.

«Это не займет много времени».

Усилием воли Александра блокировала эти слова в самом дальнем уголке памяти.

А как это было бы с ее мужем? Подумав об этом, она поняла, что Редмейн, насколько ей было известно, никогда не спешил. В нем вообще не было торопливости. Да и сейчас он доставлял сам себе удовольствие дольше, чем длилась атака де Маршанда на нее.

Он явно не спешил. Создавалось впечатление, что он учился быть терпеливым. И ему это нравилось.