«Какаду»

— О да, любимый, — кротко согласилась она. — Это правда. Ты всегда заботился о том, чтобы дома было всего в достатке. Вот только забывал об одной мелочи. Обо мне. Сейчас, сейчас, погоди. Прошу тебя, дай мне договорить, не прерывай. Ты никогда не считался ни со мной, ни с моими желаниями. За пять лет нашей совместной жизни вдоволь я натерпелась унижений. Ты не пощадил меня ни в чем. И никогда я не чувствовала себя здесь как у себя дома. Потому что это был твой дом. А я жила в нем на правах или почетного узника, или, если хочешь, как одна из тех вещей, которыми забиты здесь комнаты. Кривишься? Тебе не нравится то, что я говорю? Верю. Наверное, не очень приятно слушать такие слова. Тем более что я никогда не жаловалась, а ты ни разу не соизволил даже спросить, как я себя тут чувствую и что думаю о нашей жизни. Так мы провели друг с другом, или, по правде говоря, друг подле друга, пять лет. Боже мой! Ты говоришь, что я живу в достатке? Конечно, мой дорогой, конечно. Не делай удивленного лица. Я не собираюсь утверждать, что в доме не хватало хлеба, хотя сейчас тяжелые времена и многие люди в нашей стране голодают. А впрочем, будь это так, у меня не было бы к тебе претензий. Я понимаю, идет война. Но никогда не прощу тебе, что, имея полный подвал съестных припасов, ты ежедневно выделял мне их, пересчитывал банки консервов, будто боялся, что я могу взять что-нибудь без твоего ведома или даже съесть одна, втихомолку. Скажи, разве это не отвратительно? Нет? Ты не согласен со мной? Да, да, знаю, что ты скажешь. Но я еще не кончила. Ведь это всего одна из многих вещей, которые меня унижали. Ты лишил меня свободы действий, и я ничего не могла решать без тебя… Ты отобрал у меня даже такое маленькое удовольствие, какое находят женщины в покупке тряпок. Невероятно, но, несмотря на полный шкаф платьев, туфель и шляп, у меня нет ничего, что бы я действительно любила, потому что ты все это покупал сам. Я не отрицаю, это стоило тебе немалых денег. Но ты тратил их, чтобы удовлетворить свое тщеславие. Жена Вильяма Хольта должна быть одета хорошо. Именно так! Не делай глупой физиономии. Ты покупал мне шубу за две тысячи марок жестом богача, который не считает денег, а на другой день устраивал мне адский скандал из-за нитяных перчаток, купленных за пятнадцать пфеннигов. И так было каждый раз, пока я не положила этому конец, перестав покупать вообще что-либо.

— Верно, — признался он. — С перчатками действительно так и произошло. Я устроил скандал, потому что не выношу, когда меня ставят перед свершившимся фактом…

— Но тебе так можно делать, правда, дорогой?

— Я — другое дело. Я мужчина и за все отвечаю…

— И за приемник?

Он с удивлением посмотрел на нее, не понимая, о чем речь.

— Что еще тебе взбрело в голову? — спросил он с бешенством. — О чем ты говоришь?

— Приемник, дорогой! — пояснила она весело. — Уже забыл? Мой бедненький! А я о таких вещах не забываю. Тем более что это была одна из тех историй, которые меня от души позабавили.

— Не понимаю, что ты имеешь в виду…

Гертруда посмотрела на него испытующе.