Какая музыка была!

От реки, идущей половодьем,
И через дорогу – на подъем —
Миновали площадь, в ГУМ заходим,
За плащами в очередь встаем.

Красоты и мужества образчик

Ищут из незастекленных касс
Тысячи рассеянно смотрящих,
Ни о чем не думающих глаз.

ГУМ свои дареные мимозы

На прилавки выставил – и вот
Целый день за счет одних эмоций,
Не включая разума, живет.

Лес инстинктов. Окликай, аукай,

Эти полудети – ни гу-гу,
Потому что круговой порукой
Связан ГУМ наперекор врагу.

Скоро выйдет замуж за кого-то

Этот легион полудетей.
Не заретушировано фото
Гибельных инстинктов и страстей.

«Ты не напрасно шла со мною…»

Ты не напрасно шла со мною,
Ты, увереньями дразня,
Как притяжение земное,
Воздействовала на меня.

И я вдыхал дымок привала,

Свое тепло с землей деля.
Моей судьбой повелевала
Жестокосердная земля.

Но я добавлю, между прочим,

Что для меня, в расцвете сил,
Была земля – столом рабочим,
Рабочий стол – землею был.

И потерпел я пораженье,

Остался вне забот и дел,
Когда земное притяженье
Бессмысленно преодолел.

Но ты опять меня вернула

К земле рабочего стола.
Хочу переводить Катулла,
Чтоб ты читать его могла.

«Все приходит слишком поздно…»

Все приходит слишком поздно, —
И поэтому оно
Так безвкусно, пресно, постно, —
Временем охлаждено.

Слишком поздно – даже слава,

Даже деньги на счету, —
Ибо сердце бьется слабо,
Чуя бренность и тщету.

А когда-то был безвестен,

Голоден, свободен, честен,
Презирал высокий слог,
Жил, не следуя канонам, —
Ибо все, что суждено нам,
Вовремя приходит в срок.

«Смена смене идет…»

Смена смене идет…
Не хотите ль
Убедиться, что все это так?
Тот – шофер, ну а этот – водитель,
Между ними различье в летах.

Тот глядит на дорогу устало

И не пар выдыхает, а дым.
Чтоб в кабине стекло обметало,
Надо все-таки быть молодым.

А у этого и половины

Жаркой жизни еще не прошло, —
И когда он влезает в кабину,
Сразу запотевает стекло.

«Я начал стареть…»