Какая музыка была!

Хоронили меня, хоронили
В Чиатурах, в горняцком краю.
Черной осыпью угольной пыли
Падал я на дорогу твою.

Вечный траур – и листья и травы

В Чиатурах черны иссиня́.
В вагонетке, как уголь из лавы,
Гроб везли. Хоронили меня.

В доме – плач. А на черной поляне —

Пир горой, поминанье, вино.
Те – язычники. Эти – христиане.
Те и эти – не все ли равно!

Помнишь, молния с неба упала,

Черный тополь спалила дотла
И под черной землей перевала
Свой огонь глубоко погребла?

Я сказал: это место на взгорье

Отыщу и, припомнив грозу,
Эту молнию вырою вскоре
И в подарок тебе привезу.

По-иному случилось, иначе —

Здесь нашел я последний приют.
Дом шатают стенанья и плачи,
На поляне горланят и пьют.

Или это бессонница злая

Черным светом в оконный проем
Из потемок вломилась, пылая,
И стоит в изголовье моем?

От бессонницы скоро загину —

Под окошком всю ночь напролет
Бестолково заводят машину,
Тарахтенье уснуть не дает.

Тишину истязают ночную

Так, что кру́гом идет голова.
Хватит ручку крутить заводную,
Надо высушить свечи сперва!

Хватит ручку вертеть неумело,

Тарахтеть и пыхтеть в тишину!
Вам к утру надоест это дело —
И тогда я как мертвый усну.

И приснится, как в черной могиле,

В Чиатурах, под песню и стон,
Хоронили меня, хоронили
Рядом с молнией, черной, как сон.

«Каждый раз этот город я вижу как будто впервые…»

Каждый раз
                  этот город
                                 я вижу как будто впервые,
Где по улице главной
                                так неторопливо
                                                         идут,
Жестикулируя шибче
                                 и выразительней,
               чем глухонемые,
Люди с древними лицами,
                                       вечно,
                                                беспечно
               живущие тут.

Баллада о цирке