Какая она, Победа?

И на склон вновь пошла «царица полей», матушка-пехота — рабочиеоборщики с ломиками в руках. Где в одиночку, где подсаживая друг друга, они лезли по дымящимся от пыли кручам, и смотреть на эту самодеятельность было куда труднее, чем лезть самому. Люди не знали гор. С равными шансами на успех можно сажать за руль самосвала человека, имевшего дело разве что с заводными игрушками. Каждый день с каждым из оборщиков могло что-нибудь случиться, а традиционный инструктаж по технике безопасности не только не успокаивал, но, наоборот, всякий раз лишь убеждал Бушмана в том, что надо срочно принимать какие-то меры. Какие?

Никогда, ни на одной стройке не было ничего похожего.

Осколком камня перебило руку Талгату Мавлетову. Сорвался на Гнилой скале Володя Мартыненко. Это был молодой ловкий парень, совсем недавно прибывший на стройку после службы в десантных войсках. Когда его вытащили из осыпи, спецовка и та была пробита, изжевана камнем, о ногах и говорить нечего — три перелома. Слишком дорогая цена за попытку сбросить ненадежный камень. Счастье еще, что парень остался жив. Чудом!

Но так ли часто будет баловать их это чудо?

Бушман запомнил этот день навсегда. 26 июля 1963 года… Был такой участок на трассе дороги — Красная порода. В тот день там работал машинист экскаватора Филиппов, там, в забое, он и погиб под неожиданно рухнувшей скальной стеной. Были комиссии, проверки, но строже всех проверяющих искали причину аварии сами «уэмэровцы».

Два дня не мог Бушман найти Хуриева. А когда Хуриев появился, он отозвал Бушмана в сторонку, вытащил записную книжку, стал чертить.

— А вот такой штуки ты не замечал? Идем, я тебе покажу…

Они ничего не слышали о трещинах бортового отпора. И вот узнали…

Скалы жили своей жизнью. Это только в стихах они вечны и незыблемы. А здесь, на створе, они ползут, смещаются, и, значит, о них надо знать все, о каждом «живом» блоке.

Надо знать. А УМР дальше самых доступных мест еще и не двинулось.

Еще ни разу не коснулось левого берега. Хуриеву переправа через Нарын чуть ли не снилась, на свой страх и риск он с группой товарищей пытался пройти к левобережью прямо от Кара-Куля, перевалив острый гребень гряды Чон-Тегерек. Они ушли с ночевкой, час за часом стараясь отыскать спуск к Нарыну среди гладких плит, отвесных сбросов, предательски-скользкой щебеночки, поскрипывавшей под сапогами и осыпавшейся в провал, от устрашающей глубины которого захватывало дух.

Однако решение пришло не здесь, опять-таки на правобережной дороге.

Река делает изгиб. Дорога вторит изгибу. Как просто! Надо взять трос, привязать к двум бульдозерам, и, когда машины разъедутся в разные стороны, трос натянется. Возможно, он коснется скал левого берега. Вдруг получится?

Глазомер Хуриева не подвел. Трос коснулся, и тогда монтажник Семен Подрезов вызвался переправиться на левый берег. Ничем особенным не был приметен на стройке этот человек. Никогда не значился он в числе лучших. А вот загорелся, выпросил себе это право, словно почувствовал, что это его, Семена Подрезова, звездный час. Подрезов переправлялся с помощью легкой стремянки. Над серединой реки трос вдруг провис, и к берегу монтажник добрался с трудом, изранив все пальцы. Хлопнул окровавленной ладонью по скале, словно играл с ней в пятнашки, перевел дух, оглянулся на правый берег, помахал собравшимся ватной от усталости рукой.

— Порядок!

Володя Аксенов. Кара-Кульская программа

Все только начиналось. И начинать надо было с учебы. Разговор с Хуриевым. Командировка во Фрунзе. Визит в Комитет по делам физкультуры и спорта, где была названа фамилия Аксенова, начальника учебной части альплагеря «Ала-Арча». Мастер спорта по альпинизму, выпускник Фрунзенского института физкультуры, худощавый, светловолосый, лет двадцати пяти, Владимир Аксенов показался человеком немногословным, несколько даже замкнутым… Сразу перешли к делу.

— Есть серьезный разговор, — предупредил Бушман. И рассказал о створе. Аксенов слушал внимательно, но заинтересованности, той, на которую Бушман рассчитывал, не проявил. Наверно, не очень убедительно выглядела на словах суть дела. Во всяком случае, на приглашение переехать в Кара-Куль для постоянной работы «начуч» ответил отказом. Съездить — другое дело. В порядке шефской помощи. На недельку-другую, инструктаж провести…

Что ж, на том и порешили. Но Бушман про себя надеялся на другое. Он знал, как действует Токтогульский створ.

Аксенов ходил по створу в состоянии явного нервного шока. Будучи инструктором, а тем более «начучем», он по должности своей привык отвечать за людей, за каждый их шаг в горах, особенно там, где «есть куда падать». То, что он увидел на тропе, повергло его чуть ли не в ужас, хотелось тотчас остановить все работы, спустить людей вниз, выявить виновных и одним махом снять все разряды, все инструкторские звания, лишить права на руководство, запретить появляться в горах.