Какая она, Победа?

Мощное зрелище, где еще увидишь подобное! Ни знаменитый автодорожный тоннель Тюя-Ашу, пронзивший на высоте трех с половиной тысяч метров заснеженный гребень Киргизского хребта, ни самые громадные камеры рудника Хайдаркан не шли ни в какое сравнение с этой циклопической трубой, которая должна вместить в себя самую большую реку Тянь-Шаня. Серые, теряющиеся в желтом полумраке своды смыкаются гдето на высоте четырехэтажного дома. Отражающийся в лужах на дне тоннеля, уходящий за плавный поворот пунктир фонарей и прожекторов только подчеркивает глубину и высь подземных пространств, то там, то здесь озаряемых вспышками электросварки. Вспышки выхватывают затерявшиеся в сизых джунглях арматуры темные человеческие фигурки, фигурки маячат на неясно проступающих из мрака ажурных фермах опалубок. Ревут груженые бетоновозы, надрывно гудят насосы и лебедки скиповых подъемников. Скребут о камень гусеницы бульдозеров и передвижных бурильных установок, пронзителен вопль сирен, глохнут человеческие голоса, люди, разговаривая, стукаются краями касок и, не слыша друг друга, переходят на язык жестов.

— Слушай, откуда берутся такие? — сквозь рев надвигающегося КрАЗа кричит начальник Управления механизированных работ Казбек Хуриев. — Кончил бетон в тоннеле и хоть бы шампанское поставил! Откуда такие берутся?!

Рослый, ладный, в щегольской каске без полей, в туго подпоясанной меховой тужурке, Саша Мальцев добродушно посмеивается Его участок и в самом деле кончил свою долю в тоннеле, так и не дав обогнать себя главному сопернику — Гидроспецстрою. А те уже на пятки наступали. МАЗы шли один за другим, блок сдавался за блоком, не ожидая, когда бетон схватится, люди перекрывали только что забетонированный участок специальными мостками и шли дальше вперед, такие единые, слитные в своем стремлении к победе!

В одну из самых «пиковых» ночей, когда работы в тоннеле достигли предельного размаха, на бетонном заводе сломался пневмоподъемник цемента. Завод стал. В ту же ночь за сломавшейся деталью ушла экстренно снаряженная машина в далекий Шамалды-Сай. В ту же ночь она вернулась обратно. В ту же ночь бригадой Николая Максина был собран новый пневмоподъемник, собран и поставлен на место, не дожидаясь подъемного крана, хотя весит эта штука шестьсот килограммов.

А сейчас «пик» для заводчан прошел, можно помечтать о командировке в Москву или Красноярск, можно спокойно встречать товарищей из тоннеля и не без подначки допытываться у них:

— Ну что вы там, скоро кончите? Где думаете Новый год встречать? На створе? Или все-таки дома?

А на створе по-прежнему напряженно, по-прежнему не до Нового года.

Здесь все еще кладут бетон, строят объезд над выходным порталом, здесь все еще в разгаре работы по цементации стен и лотка тоннеля.

Еще предстоит закрыть бетонными пробками устья подходных штолен, демонтировать, убрать прочь десятки тонн металлоконструкций, управиться с массой всяческих недоделок, работы неблагодарной, расхолаживающей и потому требующей до конца сохранить наступательный порыв штурмующих бригад.

У дверей кабинетов Серого, главного инженера стройки Леонида Азарьевича Толкачева, заместителя начальника стройки Петра Федоровича Шинко несменяемые засады корреспондентского корпуса. «Охотятся» за Хуриевым, за Татаровым и Бушманом. Но точного срока нет, да и не может быть. Ясно одно: все теперь измеряется днями. Подстегивает конец года, необходимость успеть к весеннему паводку отсыпать верховую перемычку, подстегивает, наконец, обещание — перекрыть Нарын в 1965 году!

Над Токтогульским створом гудит обжигающий ветер. Он стелет по земле пламя костров, у которых наскоро отогреваются люди, он мечет в лица вихри белой каменной пыли и уносит голоса. В вагончике участка освоения склонов сидят его начальник Дмитрий Бушман, начальник участка механизированных работ Александр Пятерев и Казбек Хуриев, с трудом удерживающий в еще не отошедших с мороза пальцах черный карандаш. Все работы по осуществлению перекрытия поручены им, и сейчас надо думать, кому из людей можно доверить эту честь.

— Начнем с первых. С тех, кто пробил сюда бульдозерную тропу, кто ставил здесь первые палатки, кто встречал здесь первую зиму памятного 1962 года. Пиши Сеяра Феттаева, Анатолия Курашова. Давайте распишем бульдозеры. В каждой кабине трос. Два троса. Давайте распишем остальных людей. Давайте сделаем все лучше, чем это было в январе 1959-го, чем в октябре 1961 года. Сегодня мы встречаемся с Нарыном в третий раз. Давайте распишем, как все будет выглядеть!

В тот вечер Толя Балинский добрался до дому позже обычного. С трудом стащил заляпанные окаменевшим раствором спецовку и ботинки, мельком глянул в зеркало на свое обожженное постоянным холодом, серое от каменной пыли лицо.

Эля включила газ, разогрела ужин.

— Ты чего так поздно?

— Собрание было.

— А чего сияешь?

— В список попал.

— Ох, Балинский, вечно ты куда-нибудь попадаешь, в какой список-то?

— Участников перекрытия реки Нарын.

— Рад? Можно поздравить?

— Ну… Подъемчик есть.

С перекрытием вас, братцы!