Какая она, Победа?

Снял запасной парашют. Рассчитанный только на продолжительность прыжка запас кислорода подходил к концу, и надо было попробовать спуститься к контейнеру. Контейнер врубился в склон метрах в тридцатисорока, не больше. В контейнере жизнь. Там ледоруб, рюкзак и, главное, двадцатикилограммовый баллон с кислородом, которого хватит на восемь часов. Но как они тяжелы, эти тридцать метров! Он одолел их лишь с несколькими привалами. А когда дополз до фала и подтянул контейнер к себе, обнаружил, что без ножа открыть его не сможет. А нож в запасном парашюте. Пришлось идти за ножом. И снова к контейнеру, превозмогая и слабость, и шум в ушах, и апатию — ни о чем не думалось. Только и отпечаталось в сознании — ракета! Кто-то садил в небо ракеты. Одну за другой.

Потом догадался — Сидоренко. Значит, судя по всему, тезка цел. Что с другими?

Добравшись до кислорода, Петриченко почувствовал себя готовым к действию. Пристроил баллон в рюкзак, Двинулся к вершине. Еще раз подумал об альпинистах. Как они тут ходят? Без кислорода? Чем живы?

Казалось, он и двухсот метров не пролетел за гребень, все длилось считанные секунды, а вот теперь, чтобы выбраться наверх, ему понадобится несколько часов. Разболелась нога. Наверное, он все-таки повредил ее при приземлении. Хорошо еще, что есть ледоруб, можно опираться… Как у Сидоренко? Все ли ладно? Где Морозов? Он ведь летел совсем рядом? Где альпинисты? Почему его никто не встречает? Его же видят, вон они, ребята!

Они ходят чуть ниже вершины среди присыпанных снежком скалистых гряд… Что они там делают?

Наконец кто-то направился к нему. Это Божуков и Петрук. Саша сказал, что там, откуда он пришел, на юго-восточном склоне были видны ракеты. Не Сидоренко ли? Божуков и Петрук тотчас же начали спускаться на юговосток. Но теперь Петриченко был не один. Его сопровождали Сулоев и Захаров.

Пошли к вершине. Через нее надо было перевалить. Как ликовали год назад, почувствовав под ногами хрустящую твердь фирнового плато, с каким упоением переживали свою победу! Теперь только подумал: «Вот это и есть вершина?» И пошел дальше. Ветер бил в лицо, маска обмерзла, и дышать было трудно. Еще трудней было сжиться с тем, что произошло.

В час ночи спустились к палаткам на 6800. Саше ночной отдых сил не прибавил, наоборот, с каждым часом он чувствовал все большую слабость.

Поэтому утром вышли рано, стараясь как можно быстрей сбросить высоту.

Сулоев на лыжах унесся вниз — известить о случившемся, и теперь, помимо Жени Захарова, Сашу сопровождали Леша Вододохов и Миша Ахметшин.

Петриченко шел сам. Как в забытьи, но сам. Лишь внизу, когда до вертолетной площадки осталось всего лишь несколько часов обычной ходьбы, лишь тогда он дал волю своей слабости, повис на плечах спасателей. Это была разрядка.

Мужество и отвага

Нет, такого исхода никто из них не ожидал. В мыслях не было. Для испытателей парашютов риск одно из непременных, естественных, что ли, условий работы, и каждый из них так или иначе «ломался», отлежал свое в госпитале. В больничной палате принимал Саша Петриченко поздравления по случаю установления им абсолютного мирового рекорда — ночного прыжка с высоты полутора десятка километров. Он прыгнул и попал в грозу.

И его нашли только утром. Да, конечно, они всегда знают, на что идут. И все же при всей опытности никак не представляли, что цена может оказаться такой высокой.

Как же все-таки это произошло? Как ответить на этот вопрос самому себе, родным погибших, всем тем, кто неизбежно вновь и вновь будет возвращаться мыслью к событиям на отметке «7100»? «Приземление вне площадки произошло в результате резкого и непредвиденного усиления ветра и перемены его направления», — гласило официальное сообщение. В тот час, в одно и то же время на разных высотах, на разных участках предвершинного гребня альпинисты отмечали и мирное затишье и сильнейшие ветры. Наверное, с опытом пришло бы умение действовать наверняка и в таких сложных условиях. Но в том-то и дело, что на 7100 еще никто никогда не прыгал, они первые!

Наверное, проще было бы производить выброску с вертолета. Но тогда альпинисты еще не осмеливались работать с ними на больших высотах, этот опыт придет в последующих экспедициях. А кто, например, мог предполагать, что рация, нормально работавшая в базовом лагере, замолчит наверху, лишив в самый важный момент надежной связи! Аккумуляторы рации отказались работать на 7100. Люди отказаться не захотели. Самое спокойное время в горах — первая половина дня. Но она была отдана молодым парашютистам, а перенести прыжок еще на день — значило отказаться от него совсем! Все десять были единодушны — прыгать. Тем более что их незримо, но все-таки, наверное, подстегивал и успех прошлогоднего прыжка, и победа 36. Как же они могли вернуться после этого с «пустыми руками»?