Какая она, Победа?

Толя позвонил в Таш-Кумыр. И вовремя. Очередная комиссия ВТЭК назначена на 6 июля, а следующая будет не раньше, чем через неделю. Тут же выехал и, пока ехал, пока стоял в очереди, предполагал разное, а такого не ожидал. Вторая группа инвалидности! Даже растерялся, спорить стал, доказывать, третью группу просить, ведь со второй какая там экспедиция, на работу не пустят!

— А вам и нельзя работать, молодой человек. Вы инвалид. Вы идите и отдыхайте. Здоровья набирайтесь. Другие, наоборот, вторую вымаливают, чтоб не работать, а вы недовольны…

Вышел в коридор, вновь и вновь разглядывая тусклую четвертушку бумаги. «Трудовая характеристика — нетрудоспособен». Вот номер! Ждать автобус было невмоготу, остановил попутную и в Кара-Куль успел задолго до шести.

Зашел в постройком. Показал бумаги.

— Что ж мне теперь? На пенсию?

— Наверно. Вы где получили травму? На производстве?

— На тренировке…

— Как нехорошо… Вот если б вы вели занятия…

— Я и вел…

— Вы почасовик?

— Что ж я, за альпинизм деньги буду получать? На общественных…

— Это зря. Вот если б вы были платным тренером, вам бы теперь начислили пенсию по среднему заработку. А так вы проиграете. Бытовой травматизм.

— Что-то я не пойму. Что же Яувиноват, что отказался от денег?

— Выходит, так. Вот если б вы были платным тренером, то производство обязано…

Хлопнул дверью, выскочил на улицу.

— Чтоб я еще раз!.. Чтоб я еще раз…

Что именно, не ответил бы и самому себе. Не будет вести секцию?

Помогать тем, кто только начинает? Не придет в школу, чтобы рассказать ребятишкам о пике Ленина? О парашютистах? Не покажет диапозитивы с пика Коммунизма? Не пойдет с рабочей комиссией по столовым и торговым базам? Не выйдет с дружинниками на улицы вечернего Кара-Куля?

Или не пойдет в горы? Пока не будут платить? Забавно. Как-то сидели в палатке с Ольгердом Ленгником, рассуждали. Без этого Ольгерда и не представить, ему нужно докопаться до корней, до истоков, а тут почему-то понадобилось установить, ходили бы люди в горы за деньги или нет.

— За «единичку» — десятку.

— Да ты что! Много. Там же делать нечего. Так все полезут в горы!

Десятку за день!

— Погоди. За «двойку» — двадцатку.

— С ума сошел! Все будут ходить на «двойки»!

— За «тройку» — тридцатку. Нет, больше, тридцать пять!

— А за «четверку» — сорок пять?

— Нет. Семьдесят пять! Восемьдесят!

— Ну знаешь…

— А за «пятерку» — сто пятьдесят.

— Месячный оклад? А я ее сделаю за три дня…

— Сколько же ты дашь за «шестерку»?

— Вдвое больше. Нет, триста пятьдесят! Нет, шестьсот! Как, пойдет ктонибудь на «шестерку»?

Посидели, подумали, решили, что нет. Ни на «шестерку», ни на «тройку», ни на «единичку» за деньги невыгодно. За деньги — это тяжело. В горы можно ходить только за «спасибо», только за «здорово живешь». Вот горы, они могут заломить цену. И тут уж надо быть готовым, успевай платить..

Забежал в больницу. Главврача, на счастье, не было, прием вел какой-то молоденький незнакомый врач.

— Кто еще на профкомиссию, — высунулся он в дверь, — вы?

— Я, — подскочил Балинский, — а что будете проверять? Сердце?

Давление?

— Да вас можно и не проверять. Видно же. Только время тратить — Так и я о том же… Справочку только…

— Собираетесь куда?

— Да так, в культпоход…

— Ну что ж, дело полезное. Значит, жалоб нет?

Сразу домой. Снаряжение давно собрано, только уложить в рюкзак.

Закрыл окно, обвел взглядом стены, присел на минутку, что ж, пора. С трудом протиснул рюкзак в дверь, под взглядами сидящих на скамейках старушек вышел со двора. Через минуту был на дороге Фрунзе — Ош. До Фрунзе — четыреста. До Оша — двести. Может, сегодня добраться до Оша, а утром на самолет и во Фрунзе? Пятьдесят минут лету! Наверное, так будет надежней всего. А если загадать? Куда будет первая попутная, той и голосовать?

На машину в сторону Фрунзе надежд было мало. Кто ж едет в такую даль на ночь через три перевала? И вдруг машина. На Фрунзе!

— Возьмете?

— Да залезай! Остановились же!

Десятки рук. Хор голосов. Еще не успел сесть, оглянуться, пристроить рюкзак, а перед ним уже стакан вина и что-то такое на закуску.

— Держи, земляк, за знакомство, ну!

— Что вы, ребята. Мне нельзя.

— Ты как не родной. Надо, знаешь, если жить, так на всю катушку.

Понял?

— Давно. Вот стараюсь.

— Плохо, брат, стараешься.

— Что поделать, как получается.

— Что, баптист? Или что? Никто же не видит!

Усмехнулся. Победа увидит все. И позвонок двенадцатый тоже разглядит, хотя он, Балинский, и обзавелся такой роскошной, такой оптимистической справкой… Стоит ли ехать в экспедицию? Стоит ли рисковать? Ведь случись что, не только он пострадает, кто-то с маршрута сойдет, и только из-за него!..

Правда, ребята знают, да и сам не мальчик, чтоб на рожон лезть. Видно будет. Что об этом гадать. Сейчас главное — до Фрунзе добраться да приступить к делу. Поручений всегда хватает, и он надеется, что окажется полезен и на этот раз. В конце концов это тоже радость немалая — быть кому-то необходимым.

— Альпинист, что ли? Сколько вам платят за это?

— Десятку за «единичку». Триста пятьдесят, нет, шестьсот за «шестерку».