Какая она, Победа?

Такие случаи разбираются в соответствующих комиссиях, и руководителю группы обычно выдается по первое число. Получил свое и Борис. Все же эта история его отношения к высоким горам не изменила, и через два года он вновь был на Иныльчеке, поднявшись в составе команды Бориса Романова на весьма и весьма уважаемые вершины — Шатер и Хан-Тенгри. Так укрепился в амплуа высотника и, когда челябинские альпинисты, только-только вступавшие на подвижническую стезю высотных горовосхождений, пригласили к себе на пик Ленина в качестве консультанта, не отказался, отправился с ними на Памир, а через год с ними же ушел на траверс Победы. В 1969 году они были снова вместе, совершив сложнейшее высотно-техническое восхождение на пик Коммунизма по стене с ледника Гармо.

Так что к новому траверсу Победы подготовились основательно, схоженности на всю жизнь хватит, не меньше. Удастся ли только этот дубль?

Повезет? Ну хотя бы с погодой?

Вначале все складывалось самым благоприятным образом. Был наст, и траверсанты за один день от 4700 поднялись на Чон-Терен. Еще два дня, и они на Восточной Победе. Во время акклиматизационного выхода команда смогла пробиться от Иныльчека к Чон-Терену только за пять дней, а до цели выхода — пика Военных Топографов так и не дошли, ограничившись высотой 6700, хотя потратили тринадцать дней. А тут четыре дня, и Восточная вершина! Что значит погода, разное состояние снега на одном и том же маршруте, что значит с умом проведенная акклиматизация!

Отличная погода! Как жаль, что она начинает портиться. Буран настиг на подъеме к пику Советская Армения, и они два дня отсиживались, откапываясь через каждые два часа. Палатки были по конек в снегу, затем и вовсе оказались в глубоких ямах, куда бесконечно струились сыпучие снеговые волны. Пошли дальше, надеясь, что уж на крутом-то склоне вновь появится наст. Но эта надежда не оправдалась. Каждая веревка давалась с неимоверным трудом, они буквально плыли вверх по грудь в снегу. А ведь было круто, во время траверса 1967 года они проходили здесь по льду, это был один из самых технически сложных участков всего двадцатикилометрового пути..

За день пробились. С пика Советская Армения сквозь дымные полотнища снежных флагов перед ними открылось грандиозное зрелище Главной вершины, ее восточных склонов. Впечатление было такое, будто они никуда еще не поднимались, будто они все еще находятся внизу, на леднике, и что им еще только предстоит сделать первые шаги. Не было лишь прежних сил. Они остались в оплывающих снегах только что преодоленной крутизны, и чйля-бинцы снова шли на пределе, почти так же, как в 1967 году; впрочем, сравнивать мог только один человек — Борис Гаврилов.

День поднимались на гребень Главной вершины, день тянулись по гребню. Появился наст, но уже сказывалась и высота и усталость, так что продвигались медленно, куда медленней, чем планировалось, даже со скидкой на непогоду. А погода все не улучшалась, и на вершину взошли в тумане. Видимость была скверной, и все же Борис узнал место, где в 1967 году отсиживались трое суток… Неужели это вновь повторится? Хотелось найти оставленную тогда записку, но тура обнаружить не удалось. Заночевали.

Утром 9 августа Бедов и Гаврилов вновь отправились на поиски. Они прошли две веревки и сразу же наткнулись на тур. Но это оказался тур с запиской Люси Аграновской. Тур 1967 года разыскать так и не удалось, а ведь Борис сам оставлял записку на вершине Победы. Снесло бураном?

Замело снегом?

День ясный. Солнце. Как будто вполне хорошая погода. Но какой сильный ветер! Какой дикий холод! Надо скорей уходить с вершины, но от палатки зовет Рябухин. Саша говорит, что приболел Художин. В общем, ничего страшного, все чувствуют себя не очень здорово, но посмотреть надо.

Потеплей укрыли. Напоили горячим чаем. Дали таблеток. Потом начали собираться. Разгрузили рюкзак Художина. Володя стал возмущаться, дескать, с какой стати, ни в коем случае; он продолжал ворчать и на спуске, и эта воркотня выглядела вполне убедительно: он был в команде самым сильным и лучше всех работал. Ему даже Борис Гаврилов завидовал. А уж Гаврилову грех сетовать на свое здоровье — второй раз на Победе. Таких, как он, всего три человека и есть на свете на всю альпинистскую братию.

Розин, Студенин да он, Гаврилов. Но у Гаврилйва оба раза траверс. Туда и обратно. И тут уж он единственный.

К четырем часам спустились на 7300. Скальный гребень непрост, а погода испортилась окончательно. Поставили палатку, заночевали. Володя чувствовал себя нормально, и это как-то успокоило. А главное, вершина была за плечами, теперь лишь небольшой подъем на Важа Пшавела и снова вниз, вниз, до самого Дикого, до базовых лагерей и встреч с друзьями. Но утром 10 августа мела пурга, и она продолжалась весь день. Только веревочную оттяжку и можно было разглядеть в вихре летящего над гребнем снега, и они не рискнули свернуть палатку. Решили отсиживаться, и это казалось тогда единственно возможным решением. Если б они знали, что Художин болен!