Какая она, Победа?

— Как пашут! — шутят в тройке Бобров — Глухов — Засецкий. — Даже сменять неловко!

В пять вечера были на 5900. Пещеру засыпало, пришлось заниматься раскопками, но к сумеркам управились. Когда темнота сгустилась, зажгли факел, посигналили базовому лагерю: все в порядке, все идет как надо. Все шло как надо и на следующий день. Даже погода была хорошей. За два часа работы они преодолели первый, самый сложный скальный пояс и уже в три часа пополудни были на 6400 у заброски. Решили продолжать подъем и через час были под вторым скальным поясом, на 6500.

Здесь их встретил ветер. Такой, что на удобной ровной площадке все впятером смогли поставить палатку только за сорок пять минут. Палатка двойная, с болоньевым верхом, однако они боялись, что полотнище не выдержит, лопнет по швам. Так продолжалось всю ночь. Ничуть не улучшилась погода и утром, 10 августа. И все же они снялись с места.

Отсиживаться в столь ненадежном убежище, каким, в общем-то, является палатка, не имело смысла. Тем более что, по рассказам предшественников, на 6700 есть хорошая трещина, в которой можно укрыться от любой непогоды.

На снежном склоне по-прежнему впереди работала двойка Сергеев — Юриенштраус, на скалах — тройка Глухов — Бобров — Засецкий. Последние две веревки перед пещерой оказались особенно трудны. Вот тут-то Володя, пожалуй, впервые заметил, что Саша Юриенштраус не совсем в порядке. Что-то с координацией движений. Хотя какая может быть координация, если ветер буквально бросает на склон, а лицо залеплено снегом, а гул, рев такой, будто рядом прогревают турбореактивный двигатель!

Ночь провели в трещине. Здесь было тихо, донимал только жгучий холод, тянувший изо всех щелей. Одиннадцатого попытались выйти, но буран вновь загнал в пещеру. Саша возмущался. Он не понимал, почему надо отсиживаться, чего-то ждать, он рвался в бой. Пожалуй, он чувствовал себя лучше всех. Прекрасный аппетит, завидный сон; пульс, дыхание — все вне подозрений…Тогда что же с ним было? Показалось?

Двенадцатого двинулись дальше. Шли на «кошках», и крутизна требовала точности. Недалеко поднялись, метров на пятьдесят, как всем стало ясно, что Саша Юриенштраус продолжать восхождение не может.

Явная утрата координации движений. Каждый шаг мог обернуться бедой, а сам Саша даже не замечал этого; стоило немалого труда объяснить ему, почему надо поворачивать назад, в пещеру, хотя погода вполне ходовая и они так близки к вершине. Что делать? Неужели придется отказаться от вполне реального шанса побывать на Победе?

Слава Глухов предлагает принять его жертву. Он остается в пещере с Сашей, остальные идут наверх. Что ж, такие ситуации бывали. Здесь же, на Важа Пшавела, когда в экспедиции грузинских альпинистов заболел Хергиани-младший. Была такая же ситуация и на пике Коммунизма в 1968 году, когда приболел Сулоев. Тогда тоже казалось обидным отказаться от рекордного траверса только потому, что кому-то слегка занедужилось.

Итак, решение принято. Слава Глухов и Саша Юриенштраус остаются в пещере, остальные идут к вершине. Нет, не на Победу. На Победу нет времени, они только взойдут на пик Важа Пшавела, он совсем рядом. В два часа дня вышли из пещеры, в четыре были на вершине. Здесь тихо, безветренно, минут сорок погрелись на солнышке, оставили записку Овчинникову, сожалело том, что встреча не состоится, и уже в шесть вечера были в пещере, рядом с товарищами.

Утром вниз. Была мысль, что еще успеют вновь вернуться на Победу, и потому на каждой стоянке делали опись оставшихся продуктов и снаряжения. Спускались быстро. За один день от 6700 до базового лагеря.

Саша шел сам, состояние его постепенно улучшалось, и все же, когда они появились в лагере, врач Олег Сорокин прежде всего спросил:

— Что с Сашей?

Это была мозжечковая гипоксия. Видимо, верхним пределом для Саши был рубеж 6500, и тут уж ничего нельзя поделать, высотный альпинизм не для него. А так ничего страшного. Отлежится, отдохнет — все войдет в норму. Хорошо, что Володя Бобров вовремя все заметил. Хорошо, что группа смогла найти правильное решение, нашла мужество осуществить его. Да, они не были на Главной вершине. Но кто скажет, что они не одержали победу?

Двойка Галкин-Цельман

Спустившись на Звездочку, в лагерь ленинградцев, Галкин тут же устремился к вертолету, к Цельману. Как он только умудрился сесть, Игорь!

Однако неприятности будут. И значит, одного его оставлять нельзя, вместе заваривали, вместе хлебать. А главное, район остался без вертолета, наверху несколько групп, а в базовых лагерях десятки и десятки людей, не дай бог, кто заболеет. Да мало ли что может случиться! Словом, срочно нужен вертолет. Вызывать по рации? Гиблое дело, кто им даст вторую машину и когда это будет? Нет, надо самим быть в Алма-Ате: и Игорю, и ему, Галкину.

Надо ходить, объяснять, просить… Не может быть, чтоб они не выбили второй вертолет. Ну хотя бы для того, чтобы перебросить на Звездочку запасные лопасти. Но как оказаться в Алма-Ате? Причем срочно?

Вооружили летчика ледорубом, подобрали соответствующую обувку.