Каким быть человеку?

Наконец мы нашли такси и повезли картины Марго на «Скоуп» – во вместительный шатер, установленный посреди слякотного поля в парке. Водитель такси сказал нам, что это очень неблагополучный район, который власти города пытались облагородить при помощи искусства. Мы перенесли картины Марго и сели в другое такси, чтобы оставить сумки в совершенно непримечательном типовом отеле. Нам хотелось поужинать в районе Маленькой Гаваны, который находился на другом конце города, и мы долго шатались в поисках автобусной остановки.

В четыре часа мы вошли в автобус посреди разговора о том, что необходимо знать в литературе и что – в искусстве. Мы пришли к одному и тому же выводу по обоим вопросам: важно уметь нащупать смешное, и если тебе это удалось, то ты знаешь всё, что нужно. Мы расположились спереди, напротив сидения, отмеченного надписью «В память о Розе Паркс», и решили проверить нашу теорию.

Марго. Дэвид Линч довольно смешной.

Шила. И Хармони Корин смешной до колик. А как ты считаешь, Вернер Херцог тоже уморительный?

Марго (смеясь). О боже мой, да! Очень смешной – как-то по-кафкиански.

Шила. Мане смешной, по-моему.

Марго. Да, Мане очень смешной.

Шила. И Кьеркегор по-настоящему смешной.

Марго. Правда? Мне кажется, он очень милый. Я его отношу к поэтам.

Шила. А Ницше? Как тебе кажется, Ницше смешной?

Марго. Я не очень много его читала. А Бодрийяр?

Шила. Тоже недостаточно его читала… Хмм. Ричард Серра вообще не смешной.

Марго. Точно. Кажется, он и к себе, и к искусству относится очень серьезно. Никто этого, конечно, не запрещал, но не надо забывать оставлять заднюю дверь открытой. То есть быть серьезным, но со спущенными штанами.

Шила (смеясь). Или поскользнувшись на банановой кожуре.

Марго. Знаешь, я не понимала, что на банановой кожуре нельзя поскользнуться, если только она не сгнившая. Ровно это случилось со мной.

Шила. Она лежала склизкой стороной книзу?

Марго. Она была абсолютно черная, поэтому сказать сложно.

Шила (смеясь). А что насчет Джексона Поллока?

Марго. Не, не смешной.

Шила. Марк Ротко?

Марго. Ну, в каком-то смысле все эти чуваки смешные – мне бы и одного из них хватило.

После ужина мы вернулись на «Скоуп» и прибыли как раз тогда, когда ярмарка закрывалась. Высокий, красивый и совершенно отрешенный азиатский мужчина беззаботно возил за собой капусту на поводке, прогуливаясь из зала в зал. Люди замечали его, но никому не было до него никакого дела. Так как уже выключали свет, мы шли через все стенды супербыстро: «Так, это мне нравится… это полный отстой… это не нравится… вообще никак…» – и вышли в ночь на улицу, коротко поздоровавшись с нашей общей знакомой – бледной, тощей, светловолосой дилеркой из Челси.

Покинув шатер, Марго затряслась в приступе ярости. «Ну естественно! С тобой она целуется, а со мной нет. Коннектикут! Все эти сучки из Коннектикута ненавидят меня!» Чтобы она поскорее успокоилась, я попросила ее прочесть мне стихотворение Мэтта Кука – я знала, что это было ее любимое американское стихотворение.

«Ну давай. Джеймс Джойс…» – начала я.

Марго (вздыхая).

Джеймс Джойс
Он был тупой
Он не знал столько, сколько знаю я
Я лучше брошу севшие батарейки в коров
Чем сяду его читать
Всё было отлично
Пока не появился он
Он разжег гражданскую войну
Он попытался ввязать в это французов
Но они не послушали его
Они на отвал накормили его десертами
Он говорил о великих боксерах
Родом из Ирландии
Как будто он их сам натренировал
Потом он стал зачитывать свои сочинения
Хоть мы и сказали ему убираться
Он заговорил об ирландском картофельном голоде
Мы сказали: «Всё в порядке с твоей картошкой.
Разберись с этим как-нибудь сам».
Он в ответ: «Америке необходимо принять метрическую систему.
Так будет в сто раз логичнее». Мы ему: «Ни в коем случае!
Наша мера – король всех мер. Убирайся!»
Томас Джефферсон послушал и сказал: «Все мерят по тому царю, которого заслужили».

Шила. А ты еще какие-нибудь стихи наизусть знаешь?

Марго. Неа.