Каким быть человеку?

Мы присели на тротуар и прождали такси целых сорок пять минут. Нас отвезли на пляж, где мэрия города устроила концерт группы Peaches. Я вытащила свой диктофон – Марго бросила на него взгляд, – и мы начали обсуждать ее ожидания от этой ярмарки. Я не могла понять, как можно стать известным в таком месте, где представлены тысячи художников и галерей, где искусство вынуждено говорить само за себя, выставленное, как упаковки хлопьев на полке в супермаркете, только вообще без слов. Для меня художники и их творения уже начали сливаться в кашу, и я предположила, что мы, наверное, еще не видели никого по-настоящему великого.

Марго. Нет, ну ты чего, конечно же, здесь есть по-настоящему великие художники. Но это сложно разглядеть! Например, если бы у Такаси Мураками здесь была только одна из его скульптур, ты бы не смогла понять, насколько это крутое искусство.

Шила. Думаешь, не смогла бы?

Марго. Точно бы не смогла. А ведь мы обе с тобой читали о нем подробные статьи. То есть, конечно, если бы ты в принципе увидела всего одно произведение Такаси Мураками, но мы знаем море нюансов его творчества из статей и прочего контекста, да и в прошлом мы уже видели его работы. А здесь ведь столько молодых художников пытаются показать всё сразу в один присест!

Шила. То есть смысл ярмарок не в том, чтобы решить, кто самый лучший художник?

Марго. Нет, вовсе нет. Вообще-вообще нет. Это возможность впустить в этот мир молодых художников. Маленькие галереи. Не знаю, что еще. Но это не всё.

Шила. Если ты думаешь, что поездка на ярмарку искусства и несколько фотографий в фотобудке сделают тебя известной, – ты ошибаешься.

Марго. Но никто так вовсе не думает!

Шила. Хмм. Я бы так думала, если бы я приехала сюда, будучи художницей.

Потом мы пошли на концерт и поссорились, когда я сказала Марго: «То искусство, которое тебе нравится, не дотягивает до хорошего». Обе в плохом настроении, мы встретились с ее агентом и поплелись под дождем искать где бы поесть. Мы нашли какую-то пиццерию и сели у окна. Марго заказала кусок гавайской пиццы. Пока мы ели, в пиццерию вошли парень с девушкой, лет двадцати, очевидно из арт-тусовки. Они направились прямиком к Марго.

– Вы Марго Уильямсон? – с интересом спросила девушка.

– Да, – ответила Марго.

– О боже, я обожаю ваши картины! Я их видела в интернете!

Мы удивленно переглянулись.

Молодой человек добавил: «Мы с вами встречались на ярмарке искусства в Лос-Анджелесе! Я тоже художник».

Пока они говорили о работах Марго, я вспомнила, как она сделала видео на песню нашего друга Райана, которую он написал для своей группы Tomboyfriend. Она выложила видео на Ютьюб, и какой-то пользователь, по всей видимости из Афганистана, назвался фанатом. Планируя первый концерт группы, Марго подобрала такое название: «Популярные в Афганистане».

Той ночью, вернувшись в отель, мы с Марго лежали в кровати и смотрели, как на экране моего ноутбука богатая наследница дрочила своему бойфренду. Казалось, ей это очень нравилось; по крайней мере, сомневаться не приходилось. Но потом у нее зазвонил мобильный, она отпустила член, перевалилась на другой конец кровати и ответила на звонок с намного более убедительным энтузиазмом, чем во время ласки. Ее бойфренд уже начинал хмуриться и сердиться. Через пятнадцать секунд он сказал ей: «Харе уже болтать». Она обменялась по телефону еще парой фраз, потом повесила трубку и вернулась к тому, на чем прервалась.

Она была очень странным персонажем, словно возникшим в ночи, как бледно-серое видение. Ее глаза мерцали, подобно кошачьим зрачкам. Наблюдая за ней, я чувствовала некоторую родственную связь между нами; она тоже была белой девушкой, проживающей жизнь нагишом. Я тихонько сказала себе: «Вспомни всех не шибко умных – как и ты – героев самых разных времен, у кого всё равно получилось пробить доспехи врага. Они просто покрепче сжали кулаки и уверенно наподдали как следует».

Потом я увидела висящее над нами изображение статуи Свободы и подумала: «Что бы было со всей Америкой – и не погас ли факел уже давно в море, – если бы не уверенная рука этой высокой девушки?»

Марго. Знаешь, эти кадры напоминают мне об одной техасской вечеринке. Мне было где-то тринадцать лет, и там была девочка, на которую поссали два парня. Она была такой потерянной…

Шила. Ничего себе.

Марго. Вот бы у нее тогда было немного той свободы и бесстыдства, которые есть у этой героини.

Пауза.

Знаешь, иногда я прямо прихожу в восторг, когда думаю про аутизм. Я думаю: «Ого! Сколько ребят с аутизмом живет в Кремниевой долине!..» Может быть, это преимущество? Может, есть что-то в том, чтобы…

Шила. …не испытывать эмоций?

Марго. Не испытывать всепоглощающей эмпатии. Иногда моя собственная эмпатия меня просто парализует. Еще одна проблема – это стыд. Наверное, в жизни мне бы хотелось выбросить за борт немного эмпатии и немного стыда.