Каким быть человеку?

Мы зашли в переулок, где одной рукой он обнял меня за талию, а другой слегка оттянул вперед мои джинсы, как будто чтобы заглянуть туда.

«Красивые трусики», – сказал он.

Хорошо, Израэль, кончи мне в рот. Не дай мне прополоскать его, чтобы я говорила со всеми этими людьми, а твоя сперма плескалась у меня во рту, и я бы могла чувствовать тебя, улыбаясь другим. Будет так, как ты и хотел: я буду стоять там, разговаривать, запинаться, а во рту у меня будет твоя сперма. А если тебе что-то не понравится, ты можешь позже меня поправить. Можешь придушить меня до синяков на шее, давай же, толкай внутрь свой член, пока не почувствуешь мягкую заднюю стенку моего горла, пока слезы не польются у меня из глаз, как и каждый раз, когда ты толкаешь член так глубоко, – ни с одним другим мужчиной у меня такого не было. Никогда раньше у меня не текли по лицу слезы каждый раз. Даже когда ты слышишь, как я давлюсь, ты не останавливаешься. Именно из-за твоего безразличия мне хочется, чтобы ты делал с моим телом всё, что тебе вздумается, – мое тело принадлежит тебе, но твое не принадлежит мне. Я понимаю, что твое тело предназначено для многих женщин, и хотя про свое я тоже когда-то так думала – что оно предназначено всем мужчинам, которые хотят меня, – пока ты будешь продолжать меня трахать, я буду лишь иногда дразниться им. Не стоит тратить всю свою сперму только на одну женщину, особенно когда столькие могут стать предметом твоих безучастных толчков. Еби любую шлюху, которую возжелаешь ебсти. Когда-нибудь я окажусь у нас дома, буду готовить тебе или стирать, всё как ты сам пожелаешь, буду оттирать твои блядские трусы, запачканные какой-то шлюхой во время ваших случек. Я буду готовить тебе и подавать разные блюда, тихо оставляя их в мастерской, чтобы ты мог заниматься своими картинами, а сама на это время буду уходить в свою комнату. А утром, когда мы будем просыпаться, ты будешь смотреть вниз, трогать утренний стояк. Очень твердый. Буду ли я нужна тебе тогда? Скажи мне, как ты сказал в первый раз, когда я проснулась в твоей кровати: «Мне нравится, когда по утрам мне сосут член».

Хорошо, Израэль, я возьму его в рот. Просто закрой глаза. Я отработаю свое утреннее задание.

Не понимаю, почему вы все сидите в своих библиотеках, когда могли бы трахаться с Израэлем. Зачем вы все читаете книги, когда вас могли бы разносить, оплевывать, бить об изголовье кровати – с каждым толчком ваша голова бы со всей силой врезалась в крепкие доски. Почему вы все читаете? Не понимаю всего этого чтения, когда так много ебли лежит там невостребованной.

Каждый раз начинается одинаково, очень просто; надо всего лишь забраться в постель. Но вместо книги тебя там ждет Израэль, и не проходит и секунды, как его мягкое тело уже поверх твоего, а его руки на твоей коже, как будто это теперь тоже твоя кожа – не чужая, а твоя собственная, которая словно движется изнутри.

Да и что там такого в этой книге? Что можно такого изучить сегодня вечером более познавательного, чем уроки сосания члена Израэлева? О чем тут можно думать, когда твои мозги могут разбиться всмятку об изголовье кровати, и тогда уже не надо будет думать ни о чем?

Не понимаю, чему вы так радуетесь, уютно устраиваясь со своей книгой, вы, маленькие книжные черви, когда вместо этого Израэль мог бы пихать в вас свой хер, преподавать вам урок, отрывать ваши руки, поворачивать ваши лица, чтобы лучше их видеть, запихивать ваши же руки вам в рот и ебать вас до беспамятства.

Не понимаю, почему ты так спокойно идешь по улице, не замечая, что живешь только наполовину, – или вот как ты шагаешь вдоль прилавка, чтобы заказать сэндвич с тунцом, как будто в мире больше ничего нет – хотя в мире всего на одну вещь надо сейчас обращать внимание, что ты не лежишь под Израэлем, который пытается протрахать тебя насквозь, и вот это действительно проблема, тупоголовая ты шлюха!

Я наблюдала за тобой у прилавка и подумала: «Этой тупой ебучей ничего не ведающей бляди надо познать хер Израэля, который выебет ей мозги всмятку. От его толчков у нее нет никаких синяков внутри горла», – и это всё, о чем я могла думать, когда увидела, как ты заказываешь себе сэндвич с тунцом. Тунец, чувиха? Где твое чувство собственного достоинства? Неужели твое тело – безвольное полутело? Или если тебя каждую ночь не разносит Израэль, сохранить достоинство невозможно?

Хочешь позвонить маме? Иди звони. Солнце светит, половина первого, если плакать – то сейчас. Передай ей привет от меня и скажи, что ее дочь – тупая пизда, которая думает, что может вот так проживать свою жизнь с задранной задницей, будто она королева на троне, когда на самом деле она не познала унижения быть трахнутой Израэлем.

День. Вечер. Все люди идут спать, кроме Израэля, рабочего человека, – со сном он не дружит на этой неделе – его сон убивают и расчленяют.