Каким быть человеку?

Мне всё равно, что ты делаешь со мной, пока мне от этого так же хорошо, как в те три раза. Мне всё равно, превратишь ли ты меня в покорную свиноматку, которую будешь водить по дому на поводке, или будешь хлестать меня кнутом по ночам, будешь ли ты бросать мое тело в кровать или выкидывать его из кровати. Если ты хочешь, чтобы моя пизда наполнилась твоей кончой, или хочешь превратить меня в животное, с которым так можно, я изучу астрологию. Я стану наитупейшей шалавой, которую ты когда-либо видел; я забуду всё, чтобы только нежно лелеять то крошечное нихуя, что ты мне подарил. Если ты захочешь. А если не захочешь, то буду лелеять и целовать головку твоего члена, когда ты будешь пихать мне его в губы. Я не против. Ты будешь спать, а я безустанно не буду, если так решит твой член. Любой его каприз.

Помнишь, ты говорил мне: когда Алексей рассказал тебе, что целовался со мной, ты сказал ему: А ты попробуй трахнуть ее. Одолжи меня Алексею, кому угодно из твоих друзей. Я трахну их так, как трахаю тебя, и буду думать о тебе всё это время – о твоем теле, о твоем великолепии, которое заставляет меня делать такие вещи, – и я выслежу и вылижу всё, что ты за собой оставишь, где бы это ни было. Просто позови меня. Я приду с целой копной своих волос, чтобы отмыть всё это.

Сейчас все кухонные окна зажглись светом снаружи, со стороны улицы – там, где ты, Израэль, – пока я дома, говорю по телефону, чтобы ты сегодня вечером смог увидеть меня с тремя парнями, в то время как ты будешь курить, сидя на стуле, переставленном в угол. Слезай с него, только чтобы наклоняться и смотреть, что происходит у меня между ног. Выдувай свой дым в мою пизду, чтобы я могла ощутить его своим одурманенным клитором – одурманенным тобой. Неважно, чего ты захочешь, я сделаю это. Если даже мне этого не захочется, я всё равно сделаю это – и захочу сделать.

Сегодня через окна пробился такой красивый свет, что я не могла понять, лунный он или солнечный. Я просто стояла, мыла посуду и била ее об запястья и руки, как многострадальная жена великого поэта; только ты не поэт.

Теперь тебе хочется сменить меня на счастливое одиночество собственной маскулинности, которому не требуется женской заботы. Как ты сказал: «Я наконец научился не чувствовать потребности в женщине».

Тогда пусть тебе не хватает больше моих сисек. Пусть тебе полностью наскучит моя пизда – настолько, что ни одна другая пизда в мире не сможет развеять ту тоску, которая снизойдет на тебя, когда ты будешь думать о моей.

Акт третий

Глава первая Два паука

Однажды поздним утром в мою дверь с силой постучали: на пороге стояла Марго. Я поднялась, вся помятая, и пошла открывать. Она сказала:

– Ты не можешь просто не отвечать мне после того, как я послала тебе такой имейл!

– Я думала, ты больше не захочешь меня видеть, – промямлила я.

– Ну, если я расстроилась, это же не значит, что между нами всё кончено!

Прошло несколько недель с тех пор, как мы с Марго находились под одной крышей, и я уже не ждала, что мы когда-нибудь снова окажемся рядом. Она прошла за мной в квартиру и стала смотреть, как я одеваюсь. Я хотела как-то объясниться, но мне нечего было ей сказать. Я не могла себе представить, что покупка одинаковых платьев так ее расстроит. А еще я знала, что если скажу хоть слово, то разрыдаюсь, как случалось всегда, всю мою жизнь, в любой ситуации, когда нужно было обсудить что-то сложное. Мне всегда было страшно: я с детства ощущала опасность, что в любой момент важные для меня отношения могут превратиться в дым из-за какой-то мелочи, сказанной или сделанной мной.

Сидя в своей захламленной квартирке, я чувствовала, что мы с Марго словно изгнаны из райского сада после грехопадения. Время, проведенное вместе с кем-то до грехопадения, – до того, как люди познают то уродливое, что есть во мне, – всегда представлялось мне этаким золотым веком. А когда уродство обнажалось, я ощущала неотвратимую неловкость, ведь больше нельзя было воззвать к полному доверию, к восхищению, к тому невинному, беспрепятственному простодушию.

Но сейчас Марго была в моей комнате, и я почувствовала искру надежды на то, что она сможет простить меня за покупку платья. Зачем бы еще она стала приходить? Несколько минут я тихо сидела напротив нее на маленьком зеленом диванчике. Затем я спросила, стараясь не заплакать, почему ее на самом деле так расстроило, что я купила такое же платье, как и она. Она посмотрела в окно, тяжело вздохнула, немного подумала, а затем заговорила:

– Помнишь отель, где мы жили в Майами?

– Конечно.

Она спросила, помнила ли я, как в первую нашу ночь в этом месте я заметила на стене ванной паука. Я и забыла, но теперь слабо припоминала.