Кактус. Никогда не поздно зацвести

Я все пытаюсь вычислить, когда мы с Филом стали ближе. Наверное, после смерти отца. Из моих упоминаний многочисленных папиных недостатков и слабостей вы можете предположить, что я его недолюбливала. Если у вас сложилось такое впечатление, значит, я невольно ввела вас в заблуждение. Я его любила. Когда папа умер, я на время утратила свою обычную несгибаемую стойкость: впервые в жизни мне понадобилась чья-то поддержка. Мать была всецело занята бедным милашкой Эдвардом – она без конца твердила, что «мальчик тоскует по папочке», а Фил без слов понимал, что я чувствую, когда могу поговорить, а когда предпочту помолчать. Он снова пригласил меня в кино на какой-то фильм с субтитрами (кажется, «Убийственное лето»), и я согласилась. После этого были другие вечера вместе, и наконец, незадолго до выпускных экзаменов, я позволила проводить меня до дверей дома. Мы стали романтической парой в традиционном смысле. Сейчас в это трудно поверить, но это правда: у меня был бойфренд. Фил решил поступать в Бирмингемский университет, так как обязан был практически и морально поддерживать свою мать, прикованную к инвалидному креслу. Он просил меня перевестись из Ноттингема в Бирмингем, но я отказалась: если наши отношения прочны, они выдержат географическое разделение; если же слабы, в них нет смысла. Чтобы проверить чувства, я настояла, чтобы мы не виделись в течение семестра, – это правило я установила на втором году нашего общения. Оказалось, наши чувства сильны. В конце учебного года, когда мы спускались по лестнице центральной Бирмингемской библиотеки, Фил опустил сумку с книгами на пол, повернулся ко мне и спросил, согласна ли я выйти за него после получения диплома. Я серьезно ответила, что обдумаю его предложение и дам ответ на следующий день. Вечер я провела, перебирая за и против брака с Филом. Среди положительных качеств были его серьезность, любовь к учению, тихий нрав и покладистость. Кроме того, я привыкла к Филу и не стала бы тратить силы на свидания и узнавание других потенциальных партнеров. Что касается отрицательных сторон, не придется ли мне проститься с независимостью и не окажется ли Фил ненадежным, недостойным доверия? Если он меня разочарует, придется проходить хлопотную процедуру развода. И я решила отклонить его предложение. На следующий день я встретилась с Филом у кинематографа «Одеон».

– Так что ты решила? – спросил он, водя мыском ботинка по трещинам на тротуаре. Руки он сунул глубоко в карманы своих вельветовых брюк и всячески избегал смотреть мне в глаза. И тут произошла странная вещь: вместо слов «Спасибо, но нет» у меня вырвалось:

– Я согласна.

Я была ошарашена не меньше Фила. Мы уставились друг на друга и стояли, пока сирена проезжавшей полицейской машины не разрушила чары. Мы неловко обнялись, не зная, как вести себя в столь важный момент, а потом отметили событие двумя кока-колами и большой порцией попкорна. Так я оказалась помолвленной в возрасте двадцати лет. Моя мать показалась мне… скажем так, умеренно довольной, когда я сообщила ей новость. Но она настояла, чтобы я немедленно позвонила тетке Сильвии. Тетка, в своем обычном театральном и чересчур эмоциональном репертуаре, тут же разрыдалась, как я заключила, от радости, отчего ее речь стала еще менее связной, чем обычно. Зато реакция Эдварда была совершенно иной.

– Помоги боже бедному дураку, – бросил он, сморщив лицо с выражением ревности, злобы и насмешки. – А он знает, что решается на пожизненный обстрел из критики и неодобрения? Пожалуй, надо перемолвиться с ним словечком!

Словечком дело не ограничилось. Эдвард потрудился гораздо больше.

– Я хочу послушать твою стратегию – давай выкладывай все про план кампании, оружие и размер твоей армии, – заявила Бриджит, утирая рот тыльной стороной руки.

– Наступление начнется по двум направлениям, – отозвалась я, поддержав весьма избитую метафору подруги. – Злонамеренное влияние Эдварда и недееспособность матери. В данный момент я собираю войска на обоих фронтах.

Я пояснила, что, по моему мнению, Эдвард заставил мать сделать то, на что она, находясь в ясном рассудке, никогда бы не пошла.

– Хм-м-м. Злоупотребление влиянием – скользкая штука. Тебе придется добыть поистине твердокаменные доказательства, что твой брат замышлял дурное. Что у тебя на него есть?

Задумавшись, я впервые поняла: немного. Я пересказала Бриджит, что мне удалось собрать по крупицам из разговоров с теткой Сильвией и Робом.

– Но я категорически и недвусмысленно заявляю, что Эдвард все подстроил, даже если никто больше не скажет об этом прямо. Показания свидетелей весьма красноречивы – он знал, где хранится черновик завещания, и организовал подписание документа.