Кактус. Никогда не поздно зацвести

Мне трудно поверить, что уже прошло шесть месяцев с того момента, когда сперма нечаянно встретилась с яйцеклеткой и начался необратимый процесс деления клеток: кажется, всего несколько дней назад маленькая пластиковая полоска вынесла свой оглушительный вердикт. В остальном, однако, словно миновали века. Когда я проводила тест на беременность, моя мать была жива и здорова (более или менее), и у меня был родной дом, куда я могла наведаться всякий раз, как придет необходимость. Теперь я, лишенная родителей и корней, плыву по течению, без руля и без ветрил… Нет, эту фразу я беру назад. Не знаю, отчего в голову приходят столь малодушные мысли. Как вам известно, я всегда была автором своей судьбы. Мы вправе выбирать, как охарактеризовать себя, и я назвала бы себя автономной и предприимчивой женщиной. То, чего у меня нет в плане семьи и близких личных отношений, с избытком компенсируется моим богатым внутренним миром, бесконечно более постоянным и надежным. Однако я вынуждена бороться с невольным сожалением, что моя мать так и не узнала о моей беременности. Интересно, что бы она сказала? Осталась бы шокирована, взволнована, довольна? Мне трудно представить любую из этих реакций с ее стороны. Мать всегда относилась к моим достижениям с легким незаинтересованным одобрением, а к моим разочарованиям с таким же легким незаинтересованным сожалением. Я понимала, что она желает мне самого лучшего, но точно так же она хотела самого лучшего и мальчишке, приносившему газеты, и продавщице овощной лавочки. Напротив, самый незначительный успех Эдварда становился для нее источником бурной радости и поводом для большого праздника, а его неудачи (регулярные и абсолютно предсказуемые) будили в ней сочувствие и тревогу. Папа, наверное, обрадовался бы моей беременности, коль скоро от него не требовалось заниматься ребенком. Его отношение к Эдварду и мне в моменты трезвости сводилось, как мне кажется, к удовлетворенному сознанию собственного отцовства, смешанному с раздражением на необходимость практического общения с нами. Когда он бывал пьян, удовлетворение трансформировалось в эйфорию, а раздражение – в агрессивную неприязнь, направленную больше на Эдварда, чем на меня.

Пока я писала мой недлинный список рождественских подарков и поздравительных открыток, мой покой снова нарушило появление Кейт. Соседка взяла в привычку стучаться ко мне всякий раз, как припадет охота, и охотнее всего делилась огорчениями насчет нескончаемых семейных разногласий. То Алекс, изволите видеть, требовал встреч с детьми, когда это было неудобно Кейт, то ссылался на срочные дела на работе, когда он был нужен; то относился к Кейт как к старому другу, то третировал ее, как заклятого врага. Я неоднократно советовала ей сменить номер телефона, вставить новые замки и забыть, что у нее был муж, но Кейт неизменно отвечала:

– О Сьюзен, в жизни не так все просто.

Я невольно испытывала глубокую благодарность за то, что позиция Ричарда в отношении ребенка будет согласована до появления младенца на свет и мне не придется участвовать в столь коробящем и утомительном лавировании.

С мигающим сквозь карман вязаной кофты детским монитором Кейт плюхнулась на мой диван, выложила круглую коробку «Кволити-стрит» и поведала о новой дилемме – планах на Рождество, до которого осталось меньше трех недель. Кейт хотела уехать к родным в Личфилд на все праздники, но Алекс воспротивился: дескать, у него нет желания проводить полсуток в дороге в чертову глушь и обратно ради пары часов с детьми. Я предложила Кейт, раз уж ей приходится искать компромисс, а не просто ставить Алекса в известность – будет так и не иначе, взять на праздники по одному ребенку каждый. Однако она снова не пожелала последовать моему рациональному совету и спросила меня о планах на Рождество, которое я раньше проводила с матерью. По стечению обстоятельств, всего час назад мне звонила тетка Сильвия.

– О-о-о, привет, наша милая Сьюзен, – заворковала она. – Это твоя тетушка, я только что вернулась с виллы и хочу поболтать. Я только о тебе и думала, пока мы были в Испании, гадала, как-то ты справляешься беременная! Небось, ты уже необъятных размеров, а? Не забывай держать ноги повыше – тебе же не нужны отекшие щиколотки и варикоз! Я вот почти что с двадцати лет всегда поднимаю днем на час или два, и у меня до сих пор ноги как у молодой!

Присев на софу и пристроив ноги на дубовый ларчик, я заверила тетку, что чувствую себя на редкость бодрой и здоровой. Признаться, это было не совсем правдой. Энергии у меня было хоть отбавляй с тех пор, как прекратилась утренняя тошнота, но в последнее время иногда наваливалась беспричинная усталость: недавно в день ценнейшего внутрифирменного обучения сотрудников у меня буквально слипались глаза. Тетка Сильвия продолжала трещать о том, как внешне стройнит «чуток загара», в каких ресторанах Эстерпоны лучше кушать и что если бы не девочки и внуки, она бы непременно поселилась в Испании.