Калейдоскоп. Расходные материалы

За ужином все собрались в большом зале, Злата сидела рядом с Клаусом Нойнманном на другом конце стола. Стивен оказался между профессором Эвансом и молчаливой девушкой в черном, католический священник – напротив. Казалось, патер Фейн слушал и наблюдал, хотя слова собравшихся проходили мимо его сознания, как перестук колес не мешает усталому пассажиру, как примелькавшийся рисунок обоев в комнате человека, прикованного к постели, больше не останавливает на себе взгляда.

Застольная беседа вертелась вокруг погоды и сроков окончания войны с Японией. Стивену было нечего сказать по обоим вопросам, и, чтобы не смотреть на Злату, он пытался угадать, что привело сюда всех этих людей. Точнее, что объ единило их, кроме таинственного Фортуната, чье имя то и дело произносили, понижая голос и поглядывая на широкую лестницу на второй этаж.

Если угодно – тоже шифр, ждущий разгадки. Почему именно эти люди, именно в этом месте, именно в этот день?

Внезапно все замолчали. Стивен оглянулся и увидел безмолвно стоящего на лестнице высокого мужчину с коротко подстриженной черной бородой. Одет он был во что-то вроде темного балахона, расшитого серебряными звездами и символами. Вероятно, он стоял так уже некоторое время, не прерывая трапезу и дожидаясь, пока его заметят.

– Я вижу, у нас пополнение, – сказал он гулким и глубоким голосом.

– Меня зовут Стивен, – сказал молодой человек, привставая, – я приехал сюда…

Фортунат отмахнулся:

– О том, зачем вы приехали сюда, я знаю больше, чем вы сами.

Слова звучали сурово и веско – мурашки пробежали по коже сидевших за столом. Тишину нарушил голос католического священника:

– Меня зовут патер Фейн, и, по просьбе одной из моих прихожанок, я сопровождаю мисс Сильвию.

Фортунат кивнул:

– Добро пожаловать, святой отец. Тверды ли вы в своей вере?

Маленький, похожий на брюкву священник только развел руками, и Стивен услышал приглушенное хихиканье.

– Ну что же, – сказал Фортунат, – боюсь, вера ваша подвергнется здесь испытаниям. Впрочем, точно также испытаниям подвергается все, во что верим мы. Мастер Алистер учил меня, что проявлением наибольшего милосердия в нашем мире является неспособность человеческого разума связать воедино все, что этот мир в себя включает. Разрозненные клочки информации, секретные донесения, частные истории – грустные, трогательные или страшные, сны и воспоминания, вырезки из газет и фрагменты радиопередач – все они, расположенные в правильном порядке и постигнутые развитым сознанием, умеющим видеть скрытые связи и тайные смыслы, способны отбросить покров с величайших тайн, для постижения которых еще не созрел человеческий разум.

Он обвел глазами притихшую аудиторию. Все застыли, и даже маленький священник пристально вглядывался в Фортуната через круглые очки.

– Последние двести лет в поисках тайного знания европейцы смотрели на Восток. Они прославляли владык Востока, которые показались бы безумцами обычному человеку, и восхваляли восточные сокровища – даже если любой ювелир легко опознал бы в них фальшивку. Они не знали, что Восток всегда врет. Все, что он может дать нам, – фата-моргану, призрак, иллюзию. Посмотрите: Европа лежит в руинах. Орды варваров маршируют по ее дорогам, сменяя друг друга и соревнуясь за право разрушать то, что создавалось веками. Многим кажется: настали последние дни. Но я говорю: настало время повернуться лицом к Западу. К подлинному, тайному Западу, сокрытому за свинцовыми туманами Атлантики… Я, Великий Магистр, привел вас сюда, на самый край Британии. Можно сказать – на самый край мира. В Серебристую Гавань, откуда отплывали в свой последний путь мертвые друиды. Туда, откуда открывается дорога в Гринленд, волшебную зеленую страну.

Фортунат взмахнул рукой, указывая на океан, невидимый за темными окнами.

– Там, на дне, лежат Неведомые Боги, – сказал он. – Их щупальца сплетены узлами. Их жабры неподвижны. Их фасеточные глаза закрыты. Ницше сказал бы, что они мертвы, – но они только спят.

Завтра ночью, в канун праздника Претворения, праздника Трансфигурации они пробудятся, поднимутся на поверхность вод и откроют глаза. Мы заглянем в эти глаза, но что мы там увидим? В фасеточных глазах Неведомых Богов отражается вся история человечества: в каждой грани, в каждом омматидии – история страны, история города, история человека. Но все эти картинки, все эти кусочки мозаики, части великого пазла почти неотличимы друг от друга. Вряд ли мы сможем понять – где Германия, а где Англия, где Берлин, а где Шанхай, где каждый из нас.

История любой страны, любого города, любого человека – всего лишь беспредельное совершенство мироздания, отраженное в одной из бесчисленных фасет Божественного Глаза.

Я собрал вас здесь, всех девятерых, всех, кто необходим для праздника Претворения, праздника Трансфигурации. Завтра ночью мы поднимемся на маяк и распахнем врата восприятия – тогда откроются глаза Неведомых Богов, и все сущее предстанет вам таким, как оно есть. Великая Тайна откроется вам, Великая Истина коснется вас.