Kalip

После обеда все переместились в сад, где предались праздному шатанию, просмотру прелестей сада и неспешным разговорам в беседках.

Даже несмотря на то, что Аршад был постоянно окружён людьми и постоянно беседовал с очередным гостем, он улучил возможность выловить Кая и, затолкав его в одну из комнат, прижать к двери, где начинал целовать, да так страстно, как будто они уже год не виделись. Затем встряхнул его, облокотил на стену и, усмехнувшись, вышел в коридор, где его опять окружили гости.

Кай же продолжил стоять у стены, пытаясь отдышаться и унять скачущее сердце. Хорошо, что, выйдя из комнаты, он столкнулся с Максудом, который всё понял и под руку повёл его в сад, отбиваясь от навязчивых знакомых, отпаивать очередным настоем на травках.

Вечером, переодевшись с помощью слуг в приготовленный для праздника наряд, Кай пошёл в сторону главного зала, где были накрыты столы, и где должен был состоятся концерт в честь данного мероприятия. Идя по многочисленным коридорам, он уже свернул в сторону выхода в залу, как услышал гневный голос Аршада. Кай пошёл на шум. Перед ним открылась нерадостная картина. Аршад разгневанным голосом говорил Максуду, который стоял перед ним на коленях со склоненной головой.

— Ты понимаешь, что я не прощу тебе этого?! Для меня это важная встреча. Это важные для меня люди. И мне было важно, чтобы этот певец сегодня пел. Я заплатил за его выступление досрочно. Я готов был заплатить любые деньги. Почему он не приехал?!

— Великий Аршад, прости. Он позвонил и отказался. Ты же знаешь этих звёзд. Они капризны. Он вернёт деньги.

— Мне не нужны деньги. Ты опозорил меня перед моими гостями. Я обещал им это выступление! Я обещал, что они услышат эту песню. Я не сдержал слово. Шейх Аршад не держит слово! Ты понимаешь свою вину?!

— Да! Я приму любое наказание.

Кай бросился к ним.

— Стойте! Я спою. Что нужно петь? Я, конечно, не артист, но смогу спеть за него песню.

Сейчас Аршад был настолько разгневан и расстроен, что даже не стал спорить с Каем, ему было всё равно. Он зло посмотрел на него, затем, уходя, бросил через плечо:

— Пусть он поёт. Подготовь его.

Максуд поднялся с колен, Кай помог ему, подав руку.

— Ты хоть петь-то умеешь? — обречённо спросил Максуд, — хотя, теперь это уже неважно. Пойдём, тебя переоденут. Через пятнадцать минут нужно выходить на сцену.

Максуд тоже понимал, что это конец, и помощь Кая лишь отсрочит его конец. И чем хуже споет Кай, тем хуже будет его конец. Но он выполнит поручение Аршада, раз тот хочет его услышать.

Он проследил за слугами, чтобы переодели Кая в белые, расшитые золотом шаровары, белые сапожки, белый, также расшитый золотом халат и золотой пояс с кистями. Всё это было из лёгкого материала, струилось и развевалось при каждом шаге. Набор серёжек и украшений тоже сменили на белый жемчуг и золото с бриллиантами. Чуть сильнее подвели глаза, и Кай, боясь смотреть на своё отражение в зеркале, прошёл в сторону сцены.

Он уже знал, что нужно петь. Он знал эту песню, а, поговорив с музыкантами, узнал, что эта старая арабская песня будет идти в современной аранжировке.

Кай спокойно прошёл на сцену. На сцене было темно, он встал на указанное место. Микрофон был закреплен за ухо, оставляя руки свободными.

Заиграла мелодия, тихая, протяжная — древняя мелодия востока, усиливающаяся современными инструментами, и Кай подхватил её, запел, сначала тихо, потом звук возрастал, усиливался, также усиливался и его голос.

Свет прибавлялся, освещая его изящную фигурку под лучами прожекторов. Сзади появилась картина рассвета в пустыне. Так же, как всходило солнце на экране, так и усиливался его голос. Всё громче и громче. Протяжные ноты, идущие из глубины веков, проникали в сердца тех, кто их слышал. Зал замер. Казалось, люди перестали дышать. Из рук Аршада выскользнул бокал с гранатовым соком и алым пятном разлился на белоснежной скатерти, но он даже этого не заметил. Сейчас он смотрел на него, забыв обо всём и обо всех. Он внимал его голосу, тому, как он вёл мелодию, то поднимая её ввысь, то растворяя в пространстве.

Гифар и Максуд тоже не дышали, они, как загипнотизированные, слушали плачь их народа, передаваемый через эту песню. Вечный плачь путника, идущего в бескрайней пустыне. На экране картинка сменяла одну за другой, лёгкий искусственный ветерок ворошил белые одеяния, как будто ветер пустыни играл с его одеждами и разносил его серебряный голос по золотому песку. Взяв самую высокую ноту и растянув её в серебряном перезвоне, он замолчал, лишь эхо отзвуков песни затихало в дали.

В зале стояла тишина, а потом все зашумели разом. Кай элегантно поклонился и ушёл со сцены, слыша, как зал сходит с ума от услышанного.

Когда он возвращался через коридор в зал к гостям, на него налетел Аршад. Кай испугался его безумного взгляда, его пылающих теменем ночи глаз, подумал — неужели он ему не угодил?