Kalip

Идя по огромным коридорам и просторным залам, Аршад думал, что вчера, наблюдая за тем, что делают на его глазах с Каем, он не испытывал удовольствия, возбуждения, азарта, как это бывало раньше при таких его развлечениях. Вчера ему было больно и тяжело всё это наблюдать, но он не мог остановить сам то, что начал. Он ждал, когда Кай взмолится о пощаде, и тогда он бы его пощадил. Но этот юноша слишком сильный и мужественный, он не попросил пощады, он дрался, сопротивлялся и молчал, а Аршад не знал, что ему делать, сходя с ума от того, что руки этих мужчин на его глазах трогают тело того, к кому он сам так хотел прикоснуться. Кай такой мужественный и такой хрупкий... Его сознание не выдержало то, что с ним происходит, и это спасло их двоих от непоправимого…

Войдя в покои Кая, он подошёл к его кровати и, нагнувшись, аккуратно повернул его лицо к себе. Его пронзила боль от увиденного — эти красивые губы сейчас опухли и были в трещинах от запёкшейся крови, это лицо со следами побоев, это тело — то, что было не накрыто одеялом, — он видел следы от грубых пальцев, которые его держали и трогали. У Аршада подкосились ноги, он тяжело опустился на кровать рядом с ним. Нежно провел по его щеке.

— Прости меня. — он заглянул в его глаза, сейчас они потухли и смотрели сквозь него, — Слышишь, прости, — он опять провёл по его щеке, потом, видя тот же отстраненный взгляд, убрал руку от его лица, — пойми, моя власть, то, кем я являюсь, это не мой выбор, не моё решение — это моя судьба. Я от рождения обречён нести тяжесть этой власти. Да, мне нравится власть. Да, я вершу судьбы и жизни людей. Но такая власть имеет и свои минусы, — он опять провёл рукой по его щеке, — Никогда не перечь мне при всех, слышишь? Пойми, я не мог по-другому поступить. Ты не должен при всех мне перечить, — ещё раз повторил Аршад, опять заглядывая в его глаза, — понимаешь, почему я так поступил с тобой? В моей власти никто не должен сомневаться. Я не могу даже того, кого…, — он замялся, потом продолжил, — кто мне дорог, пощадить. Это бремя власти. Это моё бремя, доставшееся мне по праву рождения.

Шейх отвернулся, сцепив перед собой на коленях руки.

— Я не обижаюсь. Извини, что так всё вышло, но тот мальчик... Ты же понимаешь…

Аршад вздрогнул от его хриплого голоса и сейчас перебил его, не дав договорить:

— Понимаю, у тебя доброе сердце. Я сам виноват. Тебе лучше не видеть многих вещей. Я допустил ошибку, делая это при тебе. Ты прости меня.

Кай понял из этого, что Аршада ничем не переделать. Да, бремя власти накладывает свой отпечаток на людей. Но разве он вправе их за это судить?

— Я простил тебя, — хрипло ответил Кай.

— Ты поешь?

Кай кивнул. Максуд дал знак, и слуги принесли поднос с едой, который установили на кровати перед ним. Аршад лично помог ему сесть и поправил у него под спиной подушки, чтобы ему было удобнее. Он не ушёл, дожидался, пока Кай всё съест, хотя съесть всё он не смог, сказав, что ему много и он потом поест. Но даже такому результату Аршад был очень доволен.

Затем Максуд принёс горячий напиток, Кай выпил его, потом ещё микстуру, не уточняя, для чего, и почувствовал, что начинает засыпать.

Аршад опять помог ему лечь, поправил подушку, укрыл одеялом, склонился к его губам.

— Мне Максуд губы мазью намазал, — прохрипел Кай, видя намерения Шейха.

— Ничего, я только прикоснусь.

И он прикоснулся к его опухшим губам, потом щекам и опять губам. Это было так нежно, так аккуратно, так прекрасно, ощущая это, Кай погрузился в спокойный сон…

***

Вечером этого же дня, перед сном, опять растёртый и намазанный всевозможными мазями, Кай пил горячую настойку, сидя в кровати. Максуд, закончив закручивать и убирать свои загадочные лечебные баночки, решительно подошёл к его кровати.

— Прости меня, что не вмешался.

Кай видел, что Максуд давно хотел ему это сказать.

— Мне не за что тебя винить. Наоборот хорошо, что не вмешался. Меня одного достаточно.

— Ты добрый, и у тебя доброе сердце, — евнух сел на его кровать, смотря, как он медленно пьёт напиток.

— Я тебя хотел спросить, — Кая тоже волновал один вопрос, и, наверное, сейчас это было подходящие время для него, — это с тобой Аршад сделал?

— Нет. А если бы ты узнал, что он, — возненавидел бы его?

— Не знаю… но хорошо, что не он.

— Это со мной сделал его отец. Мой отец сам привёл меня к его отцу, когда они искали подходящего мальчика на должность евнуха при гареме своего недавно родившегося сына. Не удивляйся. Чтобы меня ждало в жизни, если бы я не стал евнухом? Был бы обычным человеком, жил, работал, семья — конечно, всё это хорошо. Но только так я смог приблизиться к Шейху и жить такой жизнью. Она мне нравится! Я не в обиде на своего отца, что он так поступил со мной. Наоборот, я ему благодарен. Я счастлив, что служу Шейху и стал ему близким другом за эти годы. Понимаешь, мальчик мой, у каждого своя судьба.

— А какая моя судьба?

— Озарять пламенем своей души жизнь мужчин.