Камень, ножницы, бумага

Вместе с Марито они начали ходить на вечеринки в местечке на ручье Феликарио, на которые меня папа с мамой не отпускали. Возвращались брат с сестрой уже утром в воскресенье восьмичасовым рейсовым катером, часто после бессонной ночи, и я была вынуждена выслушивать рассказы о последних завоеваниях Марито. Если верить словам Кармен, то в него были влюблены все, абсолютно все девчонки. Мои единственные друзья обставляли меня по всем фронтам.

Всю неделю, от выходных до выходных, у себя в дневнике я рисовала портреты Марито. Рисовала, потом стирала, потом вновь рисовала, пока мне наконец не приходилось со злости эти листы выдирать, потому что портрет не выходил у меня таким, каким мне хотелось его видеть. А те изображения, которые мне всё-таки удавались, я вклеивала в дневник. Каждую ночь я разглядывала фотку, на которой он стоял в обнимку с Ковбоем, вытянув по направлению к камере руку с рыбой дорадо, занимавшей весь передний план – только она и оказалась в фокусе. Тем не менее нечеткое лицо Марито было последним, что я видела, засыпая, и это делало меня счастливой. На острове же я очень хорошо понимала, что никак не могу бегать за ним по пятам, как собачонка, а кроме того, была совершенно уверена, что все точно обо всем догадаются, если я позволю себе смотреть на него в чьем бы то ни было присутствии. Но когда его не было рядом, я места себе не находила. Ходила туда-сюда: от своего дома к дому доньи Анхелы, усаживалась на их причале, потом переходила на наш. И снова перебиралась на их причал. Если мы с Кармен куда-нибудь отправлялись, то я только и думала, как бы поскорей вернуться. Если он шел рыбачить, то я устраивалась где-нибудь и смотрела на него издалека. Понимала ли Кармен, что со мной происходит, я не знала. Иногда, чтобы самой себя помучить, я внушала себе, что она прекрасно знает о моих чувствах и что не заговаривает со мной об этом только по одной причине: чтобы не пришлось сказать мне, что всё это просто ужасная глупость, потому что брат никогда не обратит на меня внимания.

Той зимой я тоже начала ходить на вечеринки. Мама отвела меня к портнихе, и та сшила для меня длинную юбку из синей шерстяной ткани, а одна из маминых подруг дала мне поносить свою трикотажную блузку с рукавчиками типа фонарик.