Камень, ножницы, бумага

Por Probar el Vino y el Agua Salada

Ah, Te Vi Entre las Luces

Los Olimareños

Cielo del 69

Los dos Gallos

Cantando por el Mundo

Junto al Jagüey

Cantar Opinando

Часть вторая

1

Прошло больше года, прежде чем я вновь увиделась с Кармен и Марито. Этот год я помню как-то смутно, словно прожила его в преддверии чего-то, в своеобразном чистилище, ожидая неких сигналов, какого-то толчка, который вернул бы меня к жизни. В определенный момент я приняла решение пропустить год, не ходить в пятый класс[2], но родители мне не позволили. Так что в школу я ходила и на уроках спала, положив голову на сложенные на парте руки и накрывшись сверху, как палаткой, своей синей сумкой. Преподаватели в основном даже и не пытались меня будить, потому что мои оценки, несмотря ни на что, были неплохими. Из дома я почти не выходила. И хотя я по-прежнему ездила с родителями на остров, выходные без Кармен и Марито сделались нескончаемо длинными и скучными. Как-то среди недели на острове появилась Мабель и забрала Лусио, и с тех пор донья Анхела стала еще молчаливее, чем обычно. В ту зиму я ее иногда навещала. Садилась на скамейку, стоящую в кухне у стеночки, и смотрела, как она стряпает. Бартоло укладывал мне на колени голову, замирал и смотрел на меня. Я чувствовала его влажное дыхание на своей ноге, тяжесть его головы, преданный собачий взгляд на своем лице. И мне казалось, что пес вот-вот завоет от горя. Я знала, что Кармен практически всё время проводит в доме семьи Эмиля. А Марито жил с отцом: он учился в Технологическом университете и одновременно работал на верфи. Для себя я решила, что больше никогда его не увижу, но каждый раз, когда наш катер закладывал вираж, чтобы войти в канал, кишки у меня сворачивались в тугой узел и я напрягала зрение: не сидит ли он на причале, глядя на реку, как бесчисленное количество раз прежде. Как будто бы я разделилась, и одна половина меня продолжила мечтать, несмотря ни на что. Я написала два письма Кармен. Ни на одно из них она не ответила.

В марте этого года случился военный переворот. Уже намного позже, совсем в другой период своей жизни, пытаясь восстановить в памяти начало диктатуры, я была вынуждена признать, что в течение многих месяцев никаких отличий между правлением нового и прежнего правительства для меня не было. 24 марта телевизор в нашем доме работал почти весь день, но родители не очень-то высказывались по поводу происходящего. Но один комментарий я всё же запомнила: «Но ведь кто-то должен был навести порядок». Я даже и не осознавала, что папа и мама жили до этого в страхе. И, с их точки зрения, военная хунта должна была навести в стране порядок, а потом – назначить выборы. У меня же в те времена никаких политических воззрений не было. В моей школе политики касались крайне редко, и мое первое личное знакомство с деятельностью нового правительства состоялось ровно в тот момент, когда наша учительница физкультуры – маленькая и отзывчивая женщина, которую я очень любила, – была обвинена в подрывной деятельности и уволена. Нам, конечно же, никто об этом официально не сообщал, а новость эту донесла до нас Люсила Аткинс, и все мы сразу почувствовали, что обвинение очень серьезное, хотя и не очень хорошо понимали, в чем его суть.

– Тебе нужно быть крайне осторожной: следи в школе за тем, что говоришь, – сказал мне папа. – Всё это слишком сложно. Ни во что не вмешивайся.

И всё. А я хотела только одного – закончить пятый класс и чтобы моя жизнь изменилась. И тогда вернулся Марито.