Камень, ножницы, бумага

Земля сейчас кажется еще более скользкой, чем на пути наверх, а сочетание снега и льда замедляет наше продвижение. Мутное небо приобретает более темный оттенок серого, и, хотя мы оба хорошо делаем вид, что не замечаем первые несколько капель мокрого снега, через несколько секунд его уже невозможно игнорировать. Наша одежда не предназначена для того, чтобы выдерживать экстремальные зимние погодные условия, как и мы сами. Ветер хлещет струями со всех сторон, и через несколько минут мы оба промокаем до нитки. Даже я весь дрожу. Как раз в тот момент, когда я думаю, что, с точки зрения погоды, хуже уже быть не может, мокрый снег превращается в град, летящий с неба, точно пули. Полагаю, что мы оба будем покрыты синяками, когда вернемся. Если вернемся. Всякий раз, осмелившись поднять взгляд и рискуя получить в глаз крошечным ледяным шариком, я замечаю, что мы, похоже, не слишком продвигаемся по склону. Часовня по-прежнему выглядит игрушечной и очень далекой.

Бомбардировка сверху ослабевает, град превращается в снег.

— Давай попробуем идти быстрее, пока можем, — говорю я, протягивая ладонь, чтобы помочь Амелии спуститься с одной части каменистой тропы на другую. Но она не берет меня за руку.

— Я вижу кого-то, — произносит она, глядя вдаль.

Я щурюсь, осматриваю долину, но ничего не вижу.

— Где?

— Идет в часовню, — шепчет Амелия, будто ее могут услышать с расстояния, вероятно, больше мили.

И действительно — я замечаю фигуру человека, поднимающегося по ступеням часовни.

Я нащупываю гигантский ключ, которым перед нашим отъездом запер старые деревянные двери, и успокаиваюсь, найдя его в кармане. Но краткое чувство комфорта улетучивается, когда я вижу, как темная фигура открывает двери и исчезает внутри. Я уверен, что мне почудилось, хотя с такого расстояния трудно быть в чем-то уверенным. Тем не менее мне показалось, что на человеке — красное кимоно. Точно такое же, как надевала моя мама, когда приглашала… друзей погостить. Я пытаюсь перезагрузить мысли, как делаю обычно, но клавиши в моей голове не подчиняются. Одежда, конечно, могла быть плодом моего воображения, однако кто-то в самом деле только что вошел в часовню. Даже если бы я сбежал с холма и умудрился не поскользнуться на льду или не упасть в снег, думаю, потребовалось бы не менее двадцати минут, чтобы спуститься туда и настигнуть его.

— Объясни мне еще раз, как мы оказались в этом месте, — произношу я дрожащим голосом, который звучит жалкой имитацией моего собственного.

— Я уже говорила тебе. Я выиграла выходные в рождественской лотерее для персонала.

— И ты узнала об этом, когда получила электронное письмо?

— Ну да.

— И электронное письмо было от?..

— От человека, который занимается поддержанием порядка в часовне. От экономки, если угодно. Я тебе и это говорила.

— Кто-нибудь еще из твоих коллег по работе получил нечто подобное?

— Нине досталась коробка «Quality Street»,[28] но она купила двадцать лотерейных билетов, так что обязательно должна была выиграть.

— Сколько билетов купила ты? — интересуюсь я, заранее страшась ответа.

— Всего один.

Робин

Робин не требуется много времени, чтобы дойти от коттеджа до часовни.

Оскар выглядел очень несчастным, когда она оставила его одного, его большие белые висячие уши, казалось, обвисли еще больше, чем обычно. Робин отчаянно нуждалась в утешении и компании, когда впервые приехала в Блэкуотер, и «Оскар» показалось ей подходящим именем для компаньона, которого она нашла. Робин всегда очень нравились эти массивные бронзовые статуэтки, которые киноакадемия раздавала раз в год. Ее единственным «Оскаром» может быть кролик, но она его любит.

Она заметила визитеров на вершине холма и понимала, что у нее есть по крайней мере полчаса, дабы сделать все, что ей необходимо. Они не смогли бы вернуться вовремя, чтобы остановить ее, даже если бы попытались. В отличие от них, у нее есть подходящее зимнее снаряжение. Даже если позаимствованные ботинки слишком велики, они все равно больше приспособлены для походов по заснеженным холмам и полям, чем модные кроссовки.

Она ненадолго останавливается перед часовней, прежде чем войти, и какое-то мгновение смотрит на витражи и маленькую белую колокольню, возвышающуюся на крыше здания. С озером и горами на заднем плане — это все равно что разглядывать картину. Она понимает, что пробыла здесь слишком долго во многих отношениях; человек может стать невосприимчивым к красоте, если постоянно подвергается ее воздействию. Когда Робин входит внутрь, за ней врывается ветер, поднимая в воздух облако пылинок, маскирующихся под снег. Ее забавляет, что посетители считают ее экономкой. Однако у нее есть ключ по другой причине.