Камень, ножницы, бумага

Я не горжусь тем, что сделала дальше. Я хотела бы выдать что-нибудь умное, но я никогда не умела быстро реагировать на ситуацию, только по прошествии времени, но даже сейчас я не могу найти правильных слов для того, что увидела в тот день. Так что я ничего не сказала, просто отправилась в садовый сарай, взяла лопату, а затем выкопал эту чертову магнолию с моей некогда идеальной лужайки.

Подруга ушла, а ты молча с ужасом наблюдал за мной. Я протащила дерево, которое на тот момент уже стало больше меня, через парадную дверь и поднялся по лестнице, царапая стены и оставляя за собой след из грязи и сломанных веток. Затем я бросила его на кровать, где вы с ней развлекались, и запеленала в простыни, как ребенка.

— Я сделаю все, что ты захочешь, чтобы исправить это. Консультация психолога? Отпуск? Мы могли бы поехать в Шотландию, как в наш медовый месяц? Что угодно! — твердил ты, пока я собирала сумку. Но я не уверена, что сейчас нас что-то может спасти. А ты?

Твоя жена. ХХ

Амелия

Адаму никак не удавалось сложить вместе все частички головоломки.

Он разглядывал спальню маленькой девочки, где повсюду красовались малиновки, и выглядел, как потерянный ребенок. Пока я не взяла его за руку и не вывела обратно на лестничную площадку. Мы остановились на вершине винтовой лестницы, и я указала на последнюю фотографию в рамке, висящую на стене.

— Кто это? — недоумевает он, хотя я совершенно уверена, что он уже должен был догадаться. Слепота на лица не может помешать кому-то увидеть правду.

В спальне начинают бить «дедушкины» часы, и мы оба подпрыгиваем… Мне казалось, они остановились.

— Это ты, — говорю я. Мы вдвоем изучаем изображение: дорогой костюм, который он надел на свадьбу, конфетти на его плечах, свадебное платье, кольца, счастливые улыбки… и еще один человек в кадре. — А еще Генри, стоящий на заднем плане. Мы оба знаем, что он не мог быть приглашен на это бракосочетание. Но он был там — судя по всему, стоял на улице перед загсом. И тот факт, что фотография висит на стене рядом с семейными портретами, доказывает, что он считал тебя кем-то большим, нежели просто сценаристом, который адаптировал его книги.

Адам все еще не понимает.

Это будет нелегко. Но мой муж обязан узнать правду сейчас, и я должна стать тем, кто откроет ее.

— Женщина на свадебной фотографии — не я.

Адам

— Что ты имеешь в виду? — растерянно спрашиваю я, уставившись на фотографию жениха и невесты, лиц которых я не вижу.

— Это фото с твоей первой свадьбы. Когда ты женился на Робин.

Мы оба молча продолжаем стоять на лестнице. Такое чувство, что мы остаемся в этом замороженном положении бесконечно долго, пока я пытаюсь переварить сказанное Амелией.

— Я не понимаю…

— Само собой, — усмехается она. — Думаю, что, хоть ты и был женат на ней целых десять лет, она никогда не говорила, что является дочерью Генри Винтера. Полагаю, она и есть та маленькая девочка, в чью спальню мы заходили.

Я не отрываясь смотрю на свою вторую жену, пытаясь понять по ее лицу, не розыгрыш ли это. Но снова перед глазами все закручивается, как на картине Ван Гога, и я хватаюсь за перила, чтобы не упасть.

— Это безумие. Этого не может быть!

Амелия качает головой.

— Я знаю, что ты этого не видишь, но три снимка на стене — те, что пропали вчера, — принадлежат твоей бывшей жене. На этой вы с Робин в день свадьбы, с Генри, случайно попавшим в кадр. — Она указывает на следующую фотографию. — Здесь Робин, когда она была подростком, в лодке, ловит рыбу на озере Блэкуотер. А это, — она кивает в сторону последнего снимка, — маленькая девочка, похожая на Робин, сидит на коленях у Генри и читает книгу, а он курит трубку.

Мой разум мечется туда-сюда во времени, и я высказываю свои мысли вслух:

— Этого не может быть. Генри бездетен…

— На надгробии на кладбище написано другое.

— Робин никогда не хотела говорить о своей семье, особенно об отце. Она сказала, что они отдалились друг от друга…

— Я в этом не сомневаюсь, но предполагаю, что есть вполне конкретная причина, по которой жена никогда не говорила тебе, кто она такая.

Я снова изучаю лица на фотографиях, но даже теперь, когда я знаю, что искать, все они выглядят одинаково.

— Я знаю, что ты не можешь увидеть это сам, так что тебе придется довериться мне, — произносит Амелия. Но после того, как она соблазнила меня, мужа своей лучшей подруги, я ей не слишком доверяю. — Говорю тебе: все эти фотографии принадлежат твоей бывшей жене. Те, на которых она изображена маленькой девочкой, выглядят точной копией тех, на которых Генри изображен маленьким мальчиком. Сходство поразительное. Они могут быть близнецами, разделенными четырьмя десятками лет… или, возможно, самое время принять, что Робин — дочь Генри.

Ее слова ощущаются как серия пощечин, щипков и ударов. Все сказанное не укладывается в голове, но я начинаю верить в то, что говорит Амелия.