Камень, ножницы, бумага

Я не должна рассказывать сказки.

Так что Робин больше никогда не занималась сочинительством. Пока Генри не умер.

Похоронив его на кладбище за часовней, Робин направилась в секретный кабинет, куда ей никогда не разрешалось входить в детстве, и села за старинный письменный стол. Она достала ноутбук своего покойного отца. Вспомнить пароль не составило труда: это было ее имя. Она нашла незавершенную рукопись Генри и принялась читать. Поначалу идея, возникшая в ее голове, показалась безумной. Каким еще словом можно назвать женщину, которая всю жизнь работала с собаками, а теперь решила дописать незаконченный роман автора международных бестселлеров?

Но именно так она и поступила.

Робин удалила большую часть написанного Генри, поскольку не считала, что это так уж хорошо, и заменила своим текстом. За три месяца она переделывала произведение трижды и, закончив, отредактировала в меру своих возможностей. Ей показалось, что переход от истории отца к ее собственной получился плавным. Затем она перепечатала всю книгу заново — на пишущей машинке, точно так, как это сделал бы Генри. Настоящим испытанием было отправить рукопись агенту: если кто и мог заметить разницу, то только он.

Робин знала, что Генри заворачивает свои рукописи в крафт-бумагу и перевязывает бечевкой — в детстве она часто видела, как он это делал, — поэтому она поступила так же, а затем отвезла посылку на почту.

Робин почти не покидала Блэкуотер с тех пор, как приехала сюда три месяца назад.

Ей казалось странным, что мир за большими деревянными дверями часовни остался таким же, каким был прежде, тогда как жизнь Робин изменилась кардинально. До нынешнего момента не было никаких причин выезжать куда-либо, и это была ее первая поездка в Холлоугроув — город, ближайший к озеру Блэкуотер, — более чем за двадцать лет. И пока Робин вела свой старый «Лендровер», положив плотный пакет рядом на пассажирское сиденье, она продолжала волноваться, что кто-нибудь может ее узнать. Этого не случилось. Однако Пэтти в магазине на углу признала пакет из оберточной бумаги.

— Это новая книга мистера Винтера? — спросила она, жуя жвачку и чавкая, точно была подростком, а не женщиной за пятьдесят. Робин почувствовала, как ее щеки стали пунцовыми, и не нашлась, что ответить. — Ничего страшного, если это секрет, я не проболтаюсь, — солгала Пэтти. — Просто он всегда их так отправляет — перевязанные бечевкой.

Робин застыла, все еще не в силах говорить. Пэтти прищурилась.

— Вы новая экономка? Слышала, он уволил последнюю…

— Да, — брякнула Робин, не подумав.

Пэтти постучала указательным пальцем по носу.

— Понимаю, детка. Наверное, он велел тебе никому ничего не говорить, не так ли? Как будто кого-то здесь волнует, написал он очередную книгу или нет. Единственный автор, которого я когда-либо буду любить, — это Мэриан Кейс: теперь есть женщина, которая знает, как нужно писать. Разве я похожа на человека, у которого есть время читать бред сумасшедшего? Вот что я думаю о Генри Винтере и обо всех его мрачных книгах, если хочешь знать мое мнение. Мои глубочайшие соболезнования — работать на такого старого скрягу! Не волнуйся ни о чем, Пэтти все отправит и сохранит все твои секреты.[42]

Если бы только Пэтти догадывалась, насколько велики на самом деле секреты Робин.

Процесс ожидания оказался самой сложной частью.

Теперь Робин поняла, как нервничают писатели, выпуская свои работы в мир. В течение нескольких дней после отправки рукописи она сидела за задернутыми шторами; проголодавшись, ела замороженные блюда; засыпала, только когда была слишком уставшей или слишком пьяной, чтобы бодрствовать, — и совершенно потеряла счет времени. Когда зазвонил телефон, она осознала, что не сможет ответить. Любой человек на другом конце провода, включая агента, надеялся услышать голос Генри, поэтому ей снова пришлось ждать.

На следующий день пришло письмо от агента, и Робин потребовалось несколько часов и еще одна бутылка вина, чтобы набраться смелости и открыть его.

Когда же в конце концов это было сделано, она не сдержалась и расплакалась.

Закончил читать роман рано утром. На данный момент это твое лучшее произведение!

Отправлю издателям сегодня же.

То были слезы радости, облегчения и печали.

Она хотела рассказать кому-нибудь, но кролик Оскар был не лучшим собеседником. Она переименовала его в первый день их знакомства, потому что тот был мальчиком, просто Генри об этом не догадывался. К тому же имя Робин принадлежало ей, и это было единственное, за что она была благодарна своему отцу.

Она так гордилась этим романом, но правду, высказанную или нет, все равно невозможно было игнорировать. Лучшая на сегодняшний день книга Генри — действительно плод ее труда, однако на обложке все равно будет красоваться его имя.