Камень, ножницы, бумага

— Не понимаю, почему ни один из них не сообщил мне нечто настолько важное, — мямлю я, ненавидя жалкий звук собственного голоса. Возможно, я неспособен видеть красоту снаружи, но Робин была самым красивым человеком внутри. Я чувствовал это всякий раз, когда мы находились рядом. Все остальные тоже сознавали это, едва знакомились с ней: она была такой хорошей, искренней и честной. Я не могу представить, чтобы она лгала мне о чем-то, не говоря уже о чем-то столь существенном.

— Может, имелась веская причина, по которой ни один из них не хотел, чтобы ты знал? Как вы вообще познакомились? Как возникла идея экранизировать книги Генри Винтера? — спрашивает Амелия.

Я вспоминаю тот счастливый день, когда мы с Робин еще жили в паршивой квартире в подвале в Ноттинг-Хилл. Тогда у нас было так мало… и вместе с тем гораздо больше, чем у меня есть сейчас. Мы были родственными душами, которые пережили трудное детство и были одиноки в этом мире, пока не нашли друг друга. Робин всегда верила в меня и мою работу, несмотря ни на что. Она верила в меня, когда никто другой не верил, и всегда была рядом, когда я нуждался в ней. Всегда. Никогда не требуя ничего взамен. Я чувствую, как Амелия смотрит на меня, ожидая ответа.

— Когда я сидел без работы, неожиданно позвонил мой агент и сказал, что Генри Винтер пригласил меня на встречу в его лондонской квартире.

Когда я произношу это, одно из моих самых счастливых воспоминаний стирается.

— Это нормально?

Сначала я не отвечаю. Мы оба знаем, что так не бывает.

— Ну, его агент умер совершенно неожиданно…

— От чего?

— Я не помню… Но это шокировало. Его агент был довольно молод.

— Забавно, как люди, встающие между тобой и Робин, внезапно умирают или исчезают.

— Что это значит?

— У нее было не так уж много друзей.

Она в них не нуждалась. У нее был я, и, правильно это или неправильно, я был всем, чего она хотела. И я принимал это как должное.

— У нее не было проблем с тем, чтобы заводить друзей, — говорю я, отдавая себе отчет, что сейчас защищаю бывшую жену. — Робин всем нравилась. Просто она редко отвечала им взаимностью. Она очень подружилась с Октобер О’Брайен, когда мы работали вместе…

— Октобер умерла. На кухне есть ящик, полный газетных вырезок о ней.

— Ты не можешь всерьез думать, что… там было самоубийство. Робин дружила и с тобой! Она устроила тебя на работу в «Баттерси», когда ты был волонтером, она была добра к тебе, доверяла…

— Речь не обо мне. Могла ли та неожиданная встреча с автором международных бестселлеров произойти потому, что ты жил с его дочерью? — спрашивает Амелия, словно высказывая вслух мои личные страхи. — Получается, что те десять лет, что ты был женат на Робин, ты был зятем Генри Винтера. И просто не знал об этом.

— Боб, — шепчу я.

— Что — Боб?

— Он был собакой Робин. Она взяла его в «Баттерси», любила, словно ребенка. Если он у нее, то, по крайней мере, мы знаем, что он в безопасности.

— Ты действительно думаешь, что она стоит за всем этим? — напрягается Амелия.

— Кто же еще? Самый важный вопрос в настоящее время — почему мы здесь и почему сейчас? Если она хотела отомстить, то почему так долго ждала? Чего она хочет? Зачем обманом заманивать нас в Шотландию?

— Не знаю, она твоя бывшая жена.

— Она твоя бывшая подруга. Ты говорила, что, когда выиграла, в электронном письме, сообщавшем о призе, было сказано, что можно приехать только в эти выходные. Так? — уточняю я.

Она пожимает плечами.

— Ну да. Интересно почему? Что такого особенного в этих выходных?

— Понятия не имею. Какое сегодня число?

Амелия смотрит в свой телефон.

— Суббота, двадцать девятое февраля. Это високосный год, я даже не обратила внимания. Это что-то значит?

— Да, — бормочу я. — Это годовщина нашей свадьбы.

Она выглядит смущенной.

— Но мы же поженились в сентябре…

— Не нашей. День, когда поженились мы с Робин.

Робин

Робин помнит, как уходила из лондонского дома в тот день, когда обнаружила Адама и Амелию в своей постели. Она помнит про магнолию. Помнит, как сняла кольцо с сапфиром, некогда принадлежавшее матери Адама, и обручальное кольцо и оставила их на кухонном столе. Остальное в лучшем случае размыто. Она схватила сумку, несколько любимых вещей, затем села в машину и просто уехала. Она не знала, что ей делать, куда идти — ей просто требовалось убраться подальше, подальше от них, как можно быстрее. Ее самой большой ошибкой было оставить Боба. Единственные люди, которые не испытывают сожалений, — это обманщики.

Именно тогда позвонил Генри. Сообщил, что умирает, и попросил вернуться домой.

Робин много лет не разговаривала со своим отцом, но в тот момент, казалось, все звезды сошлись и привели ее обратно в дом, из которого она сбежала в детстве. По правде говоря, ей больше некуда было идти.