Каменка

Мужчины, толкуя въ своихъ совщаніяхъ о міровыхъ задачахъ, о пересозданіи человчества вообще и родины въ особенности, кром озабоченнаго длами хозяина и случайно Мишеля, даже не подозрвали о существованіи этого лица въ Каменк. А между тмъ, въ крошечномъ флигельк, скрытомъ подъ тнистыми грабами, на заднемъ черномъ двор, переживались, какъ и въ сокровенныхъ бесдахъ большаго дома Каменки, такія острыя, жгучія думы….

Мишель, въ послднее время, невольно задумываясь о своемъ положеніи, старался быть съ виду покойнымъ, не мыслить ни о чемъ мрачномъ. Онъ понималъ, какая страшная опасность грозила ему; видлъ, что все, чмъ отнын его манила жизнь, можетъ нежданно, какъ и самъ онъ, погибнуть, и отгонялъ эти сужденія. Въ собраніяхъ онъ особенно выдлялся, сыпалъ смлыми до крайности словами, предлагалъ дерзкія, безумныя мры. Его разсянно слушали. Вс ждали инаго, боле призваннаго голоса.

У невсты Мишеля въ Петербург жила пріятельница, ея бывшая гувернантка, француженка Жюстина Гёбль. Дочь убитаго испанскими гверильясами полковника, Жюстина теперь содержала въ столиц швейный магазинъ и также собиралась выйти за мужъ за члена союза, знакомаго Мишелю, кавалергардскаго поручика Анненнока. Пріятельницы дружно и весело переписывались, вовсе не думая ни о чемъ печальномъ, тяжеломъ и грозномъ.

— Какъ зовутъ вашего механика? — спросилъ однажды Мишель Василія Львовича.

— На что вамъ?

— Вещь одна распаялась…. онъ суметъ починить.

— Иванъ Иванычъ Шервудъ.

IV

Джонъ Шервудъ, или, какъ его называли въ Россіи, Иванъ Иванычъ Шервудъ, былъ сыномъ извстнаго англичанина-механика, вызваннаго въ Россію при Павл, для устройства обширныхъ, суконныхъ фабрикъ, въ сел Старой Купавн, въ богородицкомъ узд, близъ Москвы. Управляя купавинскими фабриками, отецъ Шервуда обогатился, нажилъ нсколько домовъ въ Москв и далъ отличное, съ техническою практикой, воспитаніе своимъ сыновьямъ. Счастье Шервудамъ измнило. Ссора съ властями повела въ возбужденію слдствія, потомъ суда. Старикъ Шервудъ потерялъ мсто. Его дома были описаны, забракованный суконный товаръ опечатанъ, испортился въ фабричныхъ складахъ и проданъ потомъ за ничто. Шервуды обднли, впали въ нищету. Старшіе сыновья фабриканта кое-какъ пристроились на чужихъ заводахъ, Младшій — Джонъ сперва работалъ у мелкихъ ремесленниковъ, потомъ пытался поступить въ военную службу, но безъ связей ничего не добился и, чуть не побираясь милостыней, шатался безъ дла по Москв.

Однажды, въ то голодное, тяжелое время, онъ зашелъ къ земляку, московскому шорному торговцу. Къ лавк шестерней, въ богатой карет, подъхалъ пожилой помщикъ. Купивъ два женскихъ сдла, онъ, при выход, какъ бы что-то вспомнивъ, потеръ лобъ и спросилъ купца: нтъ-ли, между его земляками, образованнаго и способнаго человка, который могъ бы давать его дтямъ уроки англійскаго языка? Шервудъ не вытерплъ. Видя, что его землякъ молчитъ, онъ самъ предложилъ незнакомцу свои услуги. Помщикъ взглянулъ на купца. Этотъ поддержалъ Шервуда, сказавъ, что молодой человкъ, кром природнаго англійскаго и французскаго языковъ, хорошо знаетъ также нмецкій и нсколько музыку. Помщикъ сдлалъ по англійски нсколько вопросовъ молодому человку, объявилъ свои условія и далъ визитную карточку. Шервудъ, узнавъ отъ купца, что это былъ извстный богачъ Ушаковъ, на другой день простился съ родителями, уложилъ свой убогій чемоданчикъ и, явился къ Ушакову, ухалъ съ нимъ въ его смоленское помстье.

Шервудъ въ послдствіи, и теперь въ Каменк, часто вспоминалъ эту дорогу, пріздъ въ большой и роскошный, барскій домъ, толпу слугъ и двухъ красивыхъ, взрослыхъ дочерей помщика, которыя съ любовью бросились на встрчу отцу. Баринъ отрекомендовалъ сиротамъ-дочерямъ и ихъ надзирательниц, пожилой экономк-француженк, новаго преподавателя. Дворецкій указалъ Шервуду помщеніе недавно уволеннаго французскаго учителя. Уроки англійскаго языка начались успшно. Ретивый наставникъ былъ обворожительно-услужливъ. За англійскимъ, начались упражненія въ нмецкомъ язйк, а по временамъ и игра въ четыре руки на фортепьяно. Учитель, попавъ въ теплый уголъ, на сытый, даже роскошный столъ, обзавелся изъ перваго жалованья приличнымъ, моднымъ платьемъ. Двицы были очень любезны и внимательны, особенно младшая, живая и рзвая, почти ребенокъ.

Надзирательница-экономка, страдавшая то нервами, то флюсомъ, боле сидла въ своей комнат. Ученицы во время уроковъ говорили съ преподавателемъ на язык, непонятномъ для нея и прочей прислуги. Отецъ былъ занятъ хозяйствомъ, выздами въ гости и охотой.

Прошелъ годъ. Шервудъ влюбился въ младшую ученицу. Послдняя страстно увлеклась красивымъ и угодливымъ наставникомъ.

Деревенская скука и глушь, отсутствіе надзора рано умершей матери и доврчивость наемной приставницы сдлали свое дло. Сперва робкія, письменныя признанія, вздохи, полуслова, потомъ прогулки въ поле, встрчи въ саду….