Слова майора подйствовали. Шервудъ остепенился, сталъ исполнять казенныя и неурочныя частныя порученія, обзавелся инструментомъ, ободрился и принялъ прежній, приличный видъ. Ему дали унтеръ-офицерскіе погоны, и онъ уже запросто бывалъ у майора.
Лтомъ 1825 года, въ Новомиргород, въ полковнику Гревсу захалъ его пріятель, Александръ Львовичъ Давыдовъ. За обдомъ разговорились о хозяйств. У полковника, въ это время сидлъ и майоръ. Гревсъ подмсивался надъ помщичьими доходами. ли устрицы.
— Полковые командиры, cher ami, хе-хе, не знаютъ неурожаевъ, — сказалъ онъ, попивая шабли: сравни хоть бы меня — вдь я живу, какъ-бы владлъ восемнадцатью тысячами душъ.
— Хорошо теб! — возразилъ Александръ Львовичъ: у насъ съ братомъ въ Каменк иное…. Третье лто засуха, недородъ. Была отличная, доходная мельница и та теперь безъ дла.
— Почему?
— Мало у насъ ученыхъ механиковъ; купишь хорошую, заграничную машину, испортилась и валяется, хоть брось. Мельницу намъ наладилъ нмецкій мастеръ; пока онъ жилъ, не было отбоя отъ помола, на весь околотокъ работала, а умеръ, некому поправить, стоитъ.
Майоръ вспомнилъ о Шервуд. Онъ сказалъ о немъ полковнику.
— Какой это? — спросилъ Гревсъ: блолицый такой, смлые, красивые глаза?
— Онъ самый…. отличный, могу сказать, знающій и способный механикъ…. у меня по аудиторской, въ канцеляріи…. Вашу коляску намедни какъ починилъ….
— Ну, да, именно! — съ удовольствіемъ произнесъ полковой командиръ: возьми его, Александръ Львовичъ; что ему тутъ мотаться…. пусть этотъ годдемъ заработаетъ у тебя. Пришлю съ нимъ и устрицъ.
Шервудъ былъ отпущенъ въ Каменку. Тамъ ему дали помщеніе во флигел дворецкаго, мастерскую, и вскор онъ занялся исправленіемъ нельницы. — «Угожу Давыдовымъ, заслужу и у полковника!» разсуждалъ онъ: «майоръ поддержитъ; скоро высочайшій смотръ. Авось вывезетъ судьба.»
--
Въ Каменк смтливый и ловкій Шервудъ, ставъ опять на путь частныхъ отношеній и услугъ, ко всему внимательно прислушивался и все замчалъ. Возвращаясь съ мельницы на рабочій дворъ, гд стоялъ флигель дворецкаго, онъ толковалъ съ барскими и прізжими слугами: что длаютъ господа и куда здятъ, кто барскіе гости, богаты-ли, знатны-ли и гд живутъ? Угождая господамъ, Шервудъ не забывалъ и прислуги: тому оправлялъ женщины серьги, этому лудилъ чайникъ для сбитня, паялъ колечко или починялъ сундучекъ. Пожилъ онъ такъ недли три. лъ опять сыто, спалъ вдоволь, въ работ на мельниц ничмъ не былъ стсненъ. Скучно бывало подъ часъ, и не предвидлось впереди ничего особеннаго, чмъ онъ могъ-бы сразу и неожиданно выбиться изъ тсной, обыденной колеи. Лучшее общество было недоступно. Въ барскій домъ хотя изрдка его пускали, но какъ рабочаго, и съ чернаго крыльца. Сажали его и въ столовой, но особо, въ углу, за перегородкой.
Былъ на исход іюнь. Шервуду дали починить сдло старшей барышни. Онъ выпилилъ новый ленчикъ, поправилъ и щегольски, заново отдлалъ все сдло. Черноглазая, семнадцатилтняя красавица Адель, на глазахъ снявшаго фуражку механика, сла, въ соломенной шляпк, съ алыми лентами, на сраго, съ куцымъ хвостомъ, скакуна и, въ сопровожденіи стараго берейтора, поскакала за Каменку, въ лсъ, на зеленющіе холмы. Шервудъ только вздохнулъ, вспоминая улетвшіе, былые годы, иную деревню, дса и холмы, и иную, теперь также недосягаемую красавицу. Онъ ушелъ на мельницу блдный, едва помнившій себя, и тамъ чуть не плакалъ: грызъ съ бшенства ногти и мысленно проклиналъ всхъ и все.
Шервуда давно уже поразило одно обстоятельство. Онъ сталъ замчать, что въ Каменку, гд, за отсутствіемъ старшаго брата, хозяйничалъ Василій Львовичъ Давыдовъ, въ опредленные дни, и именно по вечерамъ, каждую субботу, съзжались одни и т же гости, почти исключительно военные. Онъ сталъ узнавать отъ прислуги ихъ имена. Тутъ были: генеральнаго штаба поручикъ Лихаревъ, штабъ-докторъ второй арміи Яфимовичъ, подпоручикъ полтавскаго пхотнаго полка Бестужевъ-Рюминъ, подполковникъ, командиръ конно-артиллерійской роты Ентальцевъ, нын батальонный командиръ черниговскаго полка — подполковникъ Муравьевъ-Апостолъ, отставной штабсъ-капитанъ гвардіи Поджіо и другіе. Шли толки, что ждутъ и другихъ гостей, въ томъ числ командира вятскаго пхотнаго полка, полковника Пестеля.
— «Что бы это значило?» — началъ разсуждать Шервудъ, прислушиваясь въ толкамъ семьи дворецкаго о постителяхъ Каменки: «въ карты они не играютъ, не кутятъ, не пьютъ…. съ дамами видятся только за чаемъ, да ужиномъ, сидятъ въ пристройк Василія Львовича, либо на верху, и на другой день разъзжаются…. Военные! ужъ не затвается-ли куда походъ? Что-то, по слухамъ, неладно въ Польш и какъ-бы опять на австрійской границ…. Что, если и впрямь, война, походъ? Очевидно, держатъ въ тайн, готовятся…. Узнать-бы и заране попроситься въ дйствующій отрядъ.»