Каменное древо

– Спроси у нее сама! Дать тебе больше свободы, отпустить на равнину – это все ее идея! – он откинул голову, с губ слетело несколько хриплых смешков, похожих на воронье карканье. А у меня не было никаких сил, чтобы осмыслить сказанное. – Скоро эта змея позовет тебя к себе. Тебя ждет суд старейшин и жриц, поэтому слушай внимательно, что я тебе скажу. Когда мы остановились на постоялом дворе, тебя опоили, влили в пищу какое-то зелье, туманящее рассудок. Все знают, как коварны дети равнин. Среди ночи к тебе в спальню забрался Зверь-из-Ущелья, чтобы опорочить, поглумиться над честью искателей и нашими традициями…

Я слушала и холодела. Горло сдавил спазм, а под веками начали закипать слезы.

– Но это ложь! – я не выдержала и стукнула себя ладонями по бедрам, а потом еще раз и еще. – Все было совсем не так!

Не позволю оболгать самое дорогое, что у меня было – память о мужчине, которого я полюбила всей душой. Я не стану прятаться за стеной лжи и поджимать хвост, я найду в себе силы посмотреть в глаза правде, потому что это последняя ценность, что у меня осталась.

– А что ты собираешься рассказать? – внезапно он сократил расстояние между нами и схватил меня за горло. – Что?! Как сама позвала его к себе в спальню? Предложила себя, как продажная девка?

Я вцепилась ногтями ему в запястье и, опомнившись, отец разжал пальцы и отвернулся. Заговорил глухо и зло:

– Упрямая, непокорная рыжая дрянь. От тебя беды одни. И Ольда с девчонкой выпустила ты. Ты помогла им бежать! Я с самого начала это понял, чутье подсказало, но я молчал, не сказал даже тебе, чтобы ничем не выдать свою непутевую дочь!

– Да, это сделала я. И я не жалею об этом. Я бы совершила подобное и тысячу раз.

– Чтобы позлить меня?

– Нет, потому что так правильно.

– Какая ты умная, – процедил он сквозь зубы. – Рассудила со своей башни, с вершины своей глупости и недалекости. И в кого ты такая уродилась? Твоя мать тоже была мягкосердечной, но далеко не глупой! Хотя знаю, в кого… – проговорил уже тише, обращаясь к самому себе.

– Может, в бабушку? – в голосе проскользнула злая ирония. Об этой женщине я знала мало, но усвоила одно – отец очень не любит о ней говорить.

Глаза его распахнулись, он замер с открытым ртом. Но это длилось недолго. Кулаки сжались от желания меня поколотить, брови сдвинулись на переносице, и я подумала, что так, наверное, выглядят разгневанные подгорные духи.

– Не хочу больше ничего слышать!

– Почему ты избегаешь разговоров о ней?

Он пропустил мои слова мимо ушей.

– Будешь сидеть здесь до тех пор, пока Этера не вызовет тебя к себе! – пресекая все попытки спорить, отчеканил отец и поспешно удалился, оставив меня одну.

Глава 18. Подруга

Рамона

Время тянулось невыносимо медленно. Я стояла у окна, не обращая внимания на холод, на налитое свинцовой усталостью тело, и заставляла себя разглядывать осенний пейзаж. Считала деревья, обводила взглядом контуры облаков – все, что угодно, лишь бы снова не погружаться в объятья рвущей жилы тоски и вины.

Я просто боялась. Боялась, что это сведет меня с ума. Нет, не буду вспоминать картины того страшного события и, может, тогда я поверю, что это лишь игра воображения. Ничего такого на самом деле не было, не было, не было…

Я осела на пол и, содрогаясь от спазмов, прислонилась лбом к неровной стене. Слезы обжигали веки, я слепо шарила кончиками пальцев по камням, ища что-то. Сама не зная, что.

Пожалуйста… пожалуйста… вернись ко мне…

Молила, звала сквозь непробиваемую стену чужого равнодушия, сквозь разделившие нас закаты и рассветы, сквозь эту мокрую проклятую осень.

Просто окажись живым… каким-то чудом… просто дыши…

Меня увлекали теплые и ласковые руки, голоса гор наполняли голову монотонным гулом – не было сил сопротивляться, и тогда я поддалась. Они посылали мне прекрасные сны-воспоминания, сны-картины на полотнах белого шелка:

Теплая летняя ночь, травы и цветы колышутся под легким дыханием ветра, льнут к его ногам…

Взгляд – как прыжок в ледяное горное озеро, когда сначала замираешь от холода, а потом кожа начинает горечь и плавиться.

Алый закат, алые маки, алые от поцелуев губы и томное, тягучее ощущение счастья.

…а потом – правда о пророчестве, как стрела в самое сердце…

…и падение в пропасть без дна и конца…

– Рамона! Рамона!.. О, Матерь Гор, да очнись же ты!

Пощечина обожгла кожу. Потом вторая и третья – такая сильная, что в ушах зазвенело.

– Ай! – я взмахнула рукой и поймала чужое запястье. Перед глазами плыло. – Больно же!

Сора выдернула руку и потрясла ей.